Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр

предвыборной кампании «больше, чем смена правительства, меньше, чем смена режима», а также в выражении «решительное наступление»[861]. Слоган довольно точно описывает то, что произошло на самом деле, а именно: переход от либеральной демократии к патрональной. Однако это было не просто демократическим откатом, но решительной попыткой установления автократии, в результате которой была нарушена автономия формальных институтов, а в экономической сфере возникла неформальная патрональная сеть с олигархом ближнего круга Лайошем Шимичкой в ее составе (который в 1998–1999 годах был также главой налоговой службы). Получается, что попытка Орбана могла бы быть успешной, если бы у него было большинство в две трети, то есть эффективная монополия на власть[862]. Таким образом, демократическая институциональная система была подорвана, но, так или иначе, поддерживалась конституцией страны и так называемыми основными законами, изменение которых требовало квалифицированного большинства.

В 2002 году Орбан потерпел поражение, уступив коалиции либерально-социалистических сил, которая однако не вернула страну к либеральной демократии. Здесь стоит подробнее рассмотреть некоторые детали, потому что функционирование венгерской демократии в 2002–2010 годах можно описать как неравную патрональную конкуренцию без динамического равновесия [♦ 4.4.2.1], которая выродилась в итоге в патрональную автократию. Это произошло прежде всего потому, что «Фидес» сохранила неформальное доминирующее положение в прокуратуре, Государственном контроле и Конституционном суде, а президент Ласло Шойом, обладавший слабыми формальными полномочиями, идеологически был ближе к «Фидес», чем к правящей коалиции. В этот период популизм получил широкое распространение, что привело к так называемой холодной гражданской войне: каждая из сторон объявила другую нелегитимной (особенно «Фидес» в своей риторике по отношению к правящей MSZP, Венгерской социалистической партии), а любой промах «одного из нас» получал индульгенцию перед угрозой того, что «один из них» придет к власти (Орбан больше всего опасался MSZP)[863]. В то же время приемная политическая семья Орбана сотрудничала с конкурирующими правительственными силами, что порождало дружеские чувства в условиях «перемирия в окопе». Такое положение было известно широкой общественности, о чем свидетельствует расхожее выражение «70 / 30», которое означало, что совместно добытые (или просто принятые к сведению) нелегитимные доходы, будут поделены, и 70 % из них получит правящая партия, а 30 % – оппозиция[864]. Однако правительственные акторы были менее организованны и единодушны в своих мотивах. С одной стороны, в сферах, которые сулили коррупционные доходы, по собственной инициативе действовали «казначеи» партии и местные олигархи (минигархи), а с другой стороны, третьи лица предпринимали неоднократные попытки разрушить устоявшиеся каналы коррупционного сотрудничества двух противоборствующих сторон. Напротив, политическая семья Орбана опиралась на одноканальный порядок экономической отчетности, наказывая частных собирателей наличности под флагом «Фидес», что обеспечило на всех уровнях сложившейся иерархии патронально-клиентарных отношений единство коррупционного «обложения данью», осуществляющегося с одобрения центра. Этот способ нелегитимного «наложения дани» обеспечил дорогостоящие, но надежные условия для коррупционных сделок: если кто-то платит цену, то услуга будет предоставлена (чего не могло обеспечить правительство, сформированное MSZP).

До 2010 года ни доступ к источникам, ни способы наказаний не могли быть полностью монополизированы ни одной из политических сторон. Как правило, парламентское большинство было окружено пестрым составом партий в местных органах власти, и в рамках системы ряд объединенных или, по крайней мере, многопартийных комитетов имели право голоса в распределении ресурсов под контролем государства. Однако по второму либерально-социалистическому правительству были нанесены решающие удары, сначала в 2006 году, когда разгорелся скандал с обнародованной записью выступления премьер-министра Ференца Дюрчаня, а затем в 2008 году, когда был проигран референдум и разразился глобальный финансовый кризис. В таких обстоятельствах уже на этапе избирательной кампании «Фидес» вознамерилась получить в парламенте квалифицированное большинство в две трети голосов. При содействии прокуратуры членам партии удалось в глазах общественности возложить всю ответственность за коррупцию на плечи правительства.

В 2010 году Орбан и его партия «Фидес» получили абсолютное большинство мест в парламенте, нарушив – в случае Венгрии и без того уязвимое – равновесие патрональной демократии. Получив достаточно власти, чтобы в одностороннем порядке изменить конституцию и заполнить институты сдержек и противовесов своими клиентами, Орбан совершил автократический прорыв и приблизил режим к патрональной автократии. Венгрия стала хрестоматийным примером мафиозного государства[865]. Смена режима предполагает как качественные, так и количественные изменения, поскольку однопирамидальная патрональная сеть, созданная Орбаном, нарушила автономию государственных институтов, которые теперь используются для еще более масштабного коррупционного обогащения, чем при любой из патрональных сетей до 2010 года.

С 2010 года Орбану дважды удавалось получить квалифицированное большинство на манипулируемых выборах (в 2014 и 2018 году). В 2020 году пандемия коронавируса COVID-19 усугубила наиболее характерные черты венгерского мафиозного государства. Орбан, со ссылкой на чрезвычайное положение, продвинул закон о собственных чрезвычайных полномочиях [♦ 4.3.4.2], который позволил ему управлять страной с помощью указов сначала вообще без каких-либо временных ограничений, а затем, во время второй волны эпидемии, в течение ограниченного, но тем не менее напряженного периода времени. Эта смена формы неограниченного правления сопровождалась мерами, которые способствовали дальнейшей автократической консолидации и которые в обычном режиме не были бы возможны в пределах границ ЕС. Речь идет о таких мерах, как сокращение партийного финансирования, получение особых налоговых поступлений от муниципалитетов, криминализация тех, кто публикует фейки либо «реальные факты, искажая их так, что это может помешать успешному обеспечению защиты от вируса», отправка солдат для участия в «важнейших» кампаниях для обеспечения контроля в случае возникновения чрезвычайной ситуации и т. д. Во время второй волны Орбан даже изменил закон о выборах, чтобы сузить пространство для маневра и снизить координацию оппозиционных партий, а также принял поправку к конституции, которая, среди прочего, определяет государственные средства таким образом, чтобы их можно было направлять для отмывания в частные (то есть патрональные) фонды[866]. Одно это указывает на то, что, кроме концентрации власти, пандемия ускорила и процесс обогащения. Помимо все еще продолжающегося распределения ренты из бюджета, экономический кризис породил огромное количество ослабленных жертв для хищнического государства, которое приняло ряд мер в целях облегчения захвата власти приемной политической семьей (предлагая компаниям финансовую помощь в обмен на их акции, помогая только компаниям «государственного значения», выбранным дискреционным образом и т. д.). В сборнике, опубликованном одним из журналистов-расследователей в начале 2021 года, перечисляются тринадцать ключевых отраслей – от природного газа и электрических сетей, банковских и ИТ-гигантов до железных дорог и военных заводов – которым приемная политическая семья либо предоставила монопольное положение, либо укрепила и так преобладающую логику реляционной экономики [♦ 5.6][867].

7.3.3.5. Откат от олигархической анархии к патрональной автократии: Россия

Россия является примером демократического отката