Со служебного входа - Анатолий Захарович Рубинов

Тем не менее первая маршрутно-релейная централизация - ее называли сокращенно МРЦ - не так уж плохо работала целых двадцать лет. Ее недостатки стали очевидны только сейчас, когда пост радикально переделали - пульт отделен от табло, он стал зеленым, его могут видеть сразу все трое диспетчеров. Намного усовершенствовано и его устройство. К названию прибавилось еще одно слово - «блок», отразившее усложнившееся, взявшее на себя еще больший объем работы оборудование, и теперь пост называют БМРЦ.

БМРЦ ведает на вокзале самым главным - приемом и отправлением поездов: летом - в сутки до 100 пар дальнего следования и до 300 пригородных, всего 800. Иными словами, на малое число путей и платформ надо в течение 24 часов принять 400 поездов и отправить 400, не задерживая их ни на минуту, стараясь придерживаться постоянства платформ, помня, что пассажиры не любят ждать, опаздывать - теперь уже - 700 тысяч ежедневных пассажиров, многие из которых склонны относиться к железной дороге чрезвычайно взыскательно, совершенно не представляя всей сложности отправления даже одного поезда. Но пассажир всегда прав: несмотря ни на что, поезда должны приходить и уходить с минутной точностью, на вокзале всегда должен быть отменный порядок, чтобы человек с билетом или еще без билета, встречающий или провожающий даже не догадывался о том, что точность и порядок дается превеликим трудом.

И все-таки досадно, что пассажир не знает, совершенно не представляет себе всей ответственности и сложности труда женщин, которые неотлучно сидят у пульта БМРЦ - отсюда, на расстоянии в километр, автоматически переводят стрелки, заблаговременно освобождают пути для следующего состава, заботятся о том, чтобы не возникало никаких непредвиденных расписанием задержек. Да еще думают о безопасности тех работников станции, которые пользуются лишь минутными интервалами в движении, чтобы произвести ремонт путей, проверить состояние проводов, по которым идет ток с напряжением в тысячи вольт, - надо выискивать не нарушающие движения поездов «окна» и без суеты удалять с путей тех, кто, наводя там порядок, может помешать какому-нибудь поезду прийти вовремя.

У каждой из трех женщин под рукой поминутное расписание - в нем непривычно перемешаны дальние и пригородные поезда. Надо все время сверять расписание с табло. За две-три минуты до появления поезда на подходах к станции подумать, куда его направить. Дежурная по станции Лидия Николаевна Алексеева смотрит на табло. Опыт помогает ей обозреть станцию, понять происходящее в одну секунду. Именно в ту, когда что-то неназойливо зазвенит, даст о себе знать на зеленой трехстворчатой ширме с планом станции и разноцветными огнями. Вот зазвенела крайняя точка слева - это означает, что около второго участка приближения появился состав. И тут же загорается светлый кружочек. Надо следить за ним еще минуту-две, пока не погаснет этот кружочек и не засветится такой же соседний. Потом опять раздастся звоночек - это поезд прошел первый участок приближения.

Предупрежденный диспетчер, оценив обстановку и зная, какая ситуация на вокзальных путях, не глядя, привычным движением поворачивает одну из рукояток, которые находятся слева. И на высокой, играющей огнями ширме, на три четверти ее длины, вспыхивает пунктирная светлая полоса. Диспетчер перевел стрелки, избрав такую комбинацию их на всем протяжении подхода к станции, благодаря которой состав придет именно к тому пути, где ему нужно быть. И одновременно со стрелками переключились все светофоры, показывая машинисту дорогу в сложном станционном разнопутье.

Еще минута - светлый пунктир начинает поочередно гаснуть, появляется красный. Изгибаясь, он движется вправо: поезд проходит через горловины стрелок, прочерчивает длинную прямую. Это означает, что состав выходит на платформу, тормозит. И вдруг красная пунктирная полоса гаснет на всем протяжении: остаются только три черточки.

- Все в порядке, - объясняет Лидия Николаевна. - Поезд занял свое место. Можете убедиться.

Поворачиваюсь к окну, к которому все время вместе с диспетчерами сидел спиной, и вижу длинный состав. Первым выходит на платформу проводник, за ним - пассажиры.

Но бывает и так: звонок раздался за ширмой, самый крайний слева кружочек загорелся, а другой, следующий за ним и соответствующий первому участку приближения, все не возникает. По прямой связи диспетчер вызывает Кусково:

- Что с поездом? Задержка?

Восемьсот поездов в сутки - и каждый на учете, нельзя забыть хотя бы об одном. Нет, поездов гораздо больше! Есть еще маневровые электровозы, перемещающие порожние составы на другие пути, и служебные, ремонтные машины - лейтеры, путеизмерители. Порожние составы, в которых остались только проводники, надо отправить на Москву-техническую. Это тоже часть Курского вокзала, хотя она примыкает к Ленинградскому и действует бок о бок с ним. Москву-техническую называют еще станцией Каланчевской, сохранившей свое название от пожарной каланчи, находившейся по соседству на площади, которая тоже называлась Каланчевской, но в тридцатых годах была переименована в Комсомольскую - в честь комсомольцев-энтузиастов, строивших без всяких механизмов, с лопатами и носилками, первую линию Московского метрополитена. Знаменитая площадь трех вокзалов.

Москва-техническая - это кулисы Курского вокзала, там тоже идет невидимая работа, о которой пассажир не догадывается, хотя и понимает, что прибывшие вагоны где-то кто-то моет, заправляет, снаряжает в обратный путь. В Москве-технической тесно. Иногда настолько, что приходится некоторое время держать составы на запасном пути станции.

Второй дежурный, Нина Васильевна Желтова, вызывает по пульту диспетчера Каланчевской. Высокий и отчетливый голос слышен всем, кто находится в БМРЦ.

- Сто семьдесят восьмой возьмете?

- Берем.

Нина Васильевна поворачивает свою рукоятку, и на правой части табло высвечивается светлый пунктир. Это и есть обязанность второго дежурного - отправлять поезда на Каланчевку или на «чужие» дороги - вторую половину радиуса, по диаметру связывающему Курский вокзал с Белорусским и Рижским. Пожалуй, здесь работа проще - диаметральные поезда приходят не так уж часто, а в Москве-технической пассажиров с цветами не встречают. Пустые составы