Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
Второй метод – это так называемая горизонтальная или «взаимная» кооптация, при которой устанавливаются взаимовыгодные отношения с «влиятельными негосударственными акторами, [которые] также привлекаются к осуществлению государственной власти, чтобы обслуживать определенные интересы»[746]. На самом деле такая кооптация, хоть и формальная, типична для либеральных демократий. Лоббирование или, в более общем смысле, законное и регламентированное сотрудничество отделенных друг от друга политических и экономических элит как раз и является формальным вариантом таких добровольных взаимовыгодных союзов, через которые обе элиты сохраняют свой статус [♦ 5.3.1]. Однако их неформальный вариант, который интересует авторов, обозначается в нашем вокабуляре как протекция для корешей [♦ 5.3.2.2]. Единственное отличие в том, что наше описание протекции для корешей фокусируется на коррупционном характере сделки, а описание Леденёвой и Баез-Камарго подчеркивает ее функцию стабилизации режима. По их мнению, правящая элита «нуждается в поддержке крупных деловых кругов, потому что последние могут серьезно дестабилизировать политические режимы и, если речь идет о конкурентных авторитарных режимах, часто являются ключевыми спонсорами дорогостоящих избирательных кампаний»[747]. Тем не менее в патрональных автократиях такое положение дел является нежелательным и его стремятся избегать путем создания однопирамидальной патрональной сети. Другими словами, стабильность режима обеспечивается через (a) патронализацию и хищничество, которым подвергаются альтернативные акторы и их активы [♦ 5.5], а также через (b) подчинение автономных олигархов и встраивание их в однопирамидальную патрональную сеть [♦ 3.4.1.3].
Практика, которую авторы называют «кооптацией снизу вверх», предполагает главным образом обязательства людей перед их общинными сетями, которые «могут формироваться на основе различных критериев, таких как родство, дружба, соседство или профессия»[748]. В предыдущей главе мы цитировали Хантингтона и продемонстрировали, что такие сети сильных связей играют важную роль в широком распространении коррупции на свободном рынке в посткоммунистических странах, и в частности в Китае (гуаньси) [♦ 5.3.6]. Как пишут Леденёва и Баез-Камарго, «здесь сеть ожидает от члена группы, которого назначают или нанимают на государственную должность, активной позиции в плане решения их проблем и обеспечения доступа к благам и ресурсам в интересах сети. Кооптация чиновников низовой сетью предполагает социальное давление на них, в результате чего неформальные обязательства перед сетью начинают преобладать над обязанностями государственной службы, и как средство преодоления противоречивых требований возникает мелкая коррупция»[749].
Однако кооптация снизу вверх может основываться как на инструментальных связях, так и на тех, что базируются на чувствах [♦ 6.2.1.1]. Леденёва и Баез-Камарго обращают внимание на практику продажи голосов, которую мы еще не упоминали, но которую действительно «можно обнаружить в России и других посткоммунистических обществах»[750]. В этом случае кооптация снизу вверх является неформальным запросом на клиентелизм и свидетельствует о понимании людьми логики режима. Они осознают потребность представителей власти в их поддержке и назначают за нее цену, то есть они не принимают те выгоды, которые им предлагают, но хотят максимизировать их рациональным образом в неоклассическом смысле [♦ 5.2].
Обращаясь к модели контроля, авторы в качестве первой практики снова называют контроль сверху вниз, или «пребендальный», который тесно связан с кооптацией стратегически значимых элит сверху вниз. Здесь авторы рассматривают понятие «демонстративного наказания» и отмечают, что «[хотя] само наказание может быть формальным, то есть осуществляться с учетом иерархии, непосредственным образом и сверху вниз, его выборочное применение работает на неформальную повестку, которая лежит в основе пребендальной кооптации: с одной стороны, оно гарантирует безнаказанность за злоупотребление государственной должностью в обмен на безоговорочную поддержку режима и лояльность, а с другой – создает атмосферу „отсроченного наказания“»[751]. В Главе 4 мы обозначили первый феномен как политически выборочное правоприменение и закон власти [♦ 4.3.5.1], тогда как отсроченное наказание можно в первую очередь назвать общеупотребимой практикой использования компромата [♦ 4.3.5.2]. По утверждению авторов, «политика страха»[752], вытекающая из этих практик, «носит скорее превентивный, чем карательный характер, и основывается на сборе компрометирующих материалов ‹…› на врагов и протестующих, но прежде всего – на друзей и союзников»[753]. Кроме того, как мы постоянно подчеркиваем, такие практики обладают действенным сигнальным эффектом, то есть передают другим акторам информацию о возможностях представителей власти и о том, что в случае конфронтации с ними существует риск испытать их на себе. По этой причине «„политика страха“ или „отсроченное наказание“ порождают среди представителей элит и сетей общества самоцензуру»[754].
Вторая практика контроля – это горизонтальный / взаимный «равноправный контроль», который предусматривает «взаимное наблюдение и коллективную ответственность»[755]. Как отмечают авторы, «российское государство узаконило неформальное управление, присущее крестьянским общинам – принцип коллективной ответственности (или круговую поруку) – чтобы было легче собирать налоги, призывать в армию и бороться с преступностью. Закон о коллективной ответственности был отменен только в 1905 году. Механизмы взаимозависимости по отношению к государству привели к появлению практик бдительного наблюдения, неформального мониторинга, внутригрупповой слежки, а также к общественному давлению и коллективным наказаниям, которые обеспечивали выживание сообщества в условиях внешнего давления. В сталинские времена региональные элиты использовали принцип коллективной ответственности в ответ на сопротивление контролю и приказам сверху, прикрывая тем самым превышение властных полномочий районных чиновников, защищая чиновника, если о нем просочилась компрометирующая информация в центр, и наказывая изобличителей за утечку такой информации. Иммунитет и защита, предоставляемые сообществом своим членам, были неразрывно связаны с ограниченными правами собственности и межгрупповой зависимостью, что опять же явным образом проявилось в посткоммунистический переходный период 1990-х годов в организованной преступности и региональных элитах»[756]. В своей книге «Как на самом деле работает Россия» Леденёва разъясняет, что круговая порука в посткоммунистических обществах основана на «страхе и всеобщем контроле», и в этих условиях политические акторы (включая сотрудников правоохранительных органов и судей) стараются не ставить друг друга в невыгодное положение, опасаясь ответного
