Михаил Ромм - О себе, о людях, о фильмах
— Какой позор.
Улыбка сходит с лица Пышки. Она смущенно исподлобья оглядывает пассажиров и покорно отворачивается к дверному окошку. Она, очевидно, привыкла к оскорблениям.
И вновь поплыли перед нами лица женской стороны дилижанса, начиная с монахинь. Пассажиры медленно успокаиваются, и каждое следующее входящее в кадр лицо все более равнодушно. Покачиваются головы. Панорама заканчивается на Луазо. Аппарат задерживается. Луазо залез в карман и вдруг оживился, оглянулся по сторонам, вынул осторожно руку из кармана.
Рука. В руке огрызок недоеденного хлеба.
Луазо еще раз оглянулся и быстрым движением сунул хлеб в рот.
Начал жевать, стараясь делать это как можно незаметнее. Пошел аппарат. Граф. Он тупо гладит в пространство. Вдруг заметил жующего Луазо. Оживился. уставился, вставил в глаз монокль. Пошел аппарат. Каррэ-Ламадон. Он тоже заметил жующего Луазо. Оживился, облизнул губы. Корнюдэ. Он уже видит. Он вынул трубку изо рта. Проглотил слюну, наклонился вперед.
Торопливо жует, давится Луазо. Жена глядит ему в рот, невольно повторяя жевательные движения.
Уставились на него графиня и г-жа Каррэ-Ламадон. Они глядят укоризненно и обиженно.
Монахини глядят в сторону Луазо… Старшая крестится, жуя сухими губами, младшая широко открыла глаза.
В кадре трое мужчин на продольной скамейке, Луазо, г-жа Луазо.
Луазо, давясь, проглатывает наконец свой хлеб. Принимает нарочно безразличное выражение лица. Медленно успокаиваются мужчины, отворачиваются, все еще кидая искоса взгляды на Луазо. Корнюдэ вновь взял трубку в рот. Граф выронил монокль.
Успокаиваются женщины.
Чтобы подчеркнуть, что все в порядке, что ничего не произошло, Луазо притворно зевает. Но это заразительно. Вслед за ним зевает его сосед Каррэ-Ламадон.
Зевает, покрывая мелкими крестиками рот, старшая монахиня и заражает свою соседку, г-жу Каррэ-Ламадон.
Широко разевает пасть в голодном, отчаянном зевке Корнюдэ.
Тоскливо зевает графиня.
Разевает пасть, с ненавистью глядя в пространство, г-жа Луазо.
Зевает, прикрыв рот рукою, граф.
Зевает младшая монахиня.
Отчаянно зевает Луазо, завершая круг, начатый им же. Зевнув, он застывает в полном унынии.
Вновь все сидят, покачиваясь в голодном, тупом отчаянии. (Кадр от двери, в кадре скамья мужчин, супруги Луазо, графиня.)
Пышка, сидевшая спиной к соседям и смотревшая в окно, нагнулась, взялась за корзину, оглянулась и вновь выпрямилась, отвернулась к двери.
Сидящие же напротив монахини вдруг обе разом зевнули, покрывая мелкими крестиками рот. Аппарат пошел. Зевнула г-жа Каррэ-Ламадон, зевнула графиня, отчаянно зевнула г-жа Луазо, с ненавистью оглядываясь по сторонам.
Разверстая пасть г-жи Луазо.
И еще не закрыла она пасть, как зевнул Луазо, аппарат пошел, зевнул граф, зевнул Каррэ-Ламадон, зевнул Корнюдэ, и аппарат вернулся к Пышке, все еще глядящей в заднее окошечко.
Глядящая в окно Пышка вдруг пожимает плечами, решительно нагибается, вытаскивает из-под скамейки корзину, снимает салфетку. В корзине видны свертки, горлышки бутылок.
(В кадре левая часть дилижанса, кроме Пышки.) Мужчины, замечая по очереди корзину, приходят в необыкновенное волнение, поворачиваются, начинают ерзать. Луазо и Корнюдэ судорожно отворачиваются, отворачиваются и вновь поворачиваются к Пышке.
Сразу очнулись все три дамы. Переглянулись. Искоса глядят. Монахини крестятся. Старшая жадно уставилась, делая жевательные движения, облизывая губы. Младшая широко открыла глаза.
Пышка скромно ест цыпленка.
Взволнованные Корнюдэ, граф и Каррэ-Ламадон. Корнюдэ переживает каждый кусок, который кладет в рот Пышка. Граф подчеркнуто хладнокровен. Каррэ-Ламадон пытается следовать его примеру, но это не выходит, это свыше его сил.
Дамы с ненавистью глядят на Пышку. Г-жа Луазо вся трясется от негодования. Во взгляде г-жи Каррэ-Ламадон столько яда, что, кажется, она сейчас убьет Пышку.
Луазо нагибается вперед, он что-то хочет сказать, но не решается. Вновь откидывается назад, перебирает в воздухе пальцами.
Скромно ест Пышка.
Луазо, вдруг решившись, судорожно облизнув губы, нагибается вперед и очень сладко говорит:
— Как вы предусмотрительны, сударыня.
Соседи Луазо быстро взглядывают на него и вновь отворачиваются.
Пышка, оторвавшись от еды, любезно и торопливо берет миску, поспешно протягивает ее, с улыбкой говоря что-то.
Луазо, галантно наклонившись, нагибается вперед, его рука выходит за кадр и возвращается с цыплячьей ножкой. Сев, еще раз галантно поклонившись, Луазо быстро оглядывает ножку и вдруг жадно вгрызается в нее.
Мужчины мучительно вздохнули, не в силах глядеть на это зрелище счастья. Корнюдэ налитым кровью глазом покосился на Луазо.
Мучительно вздохнули и переглянулись мужчины. Пышка, нагибаясь вперед, вошла в кадр и протянула им миску, с любезной и почтительной улыбкой говоря что-то. Монахини быстро кивнули головами и, торопливо перекрестясь, схватили по куску. Пышка откинулась назад, выходя из кадра.
Она ставит миску. Сидящий рядом Корнюдэ, шевеля в воздухе пальцами, шевеля бородой, раскрыв рот, ничего не видя и не замечая, кроме цыпленка, тянется к миске, не успев даже попросить. Пышка торопливо кивает головой. Корнюдэ берет и одновременно, уже после Пышкиного кивка, кидает на нее вопросительный взгляд. Не дожидаясь разрешения, он хватает крылышко и впивается в него. Каррэ-Ламадон с отвращением взглядывает на него.
Луазо уплетает цыпленка, кивая жене головой, толкая ее локтем, приглашая ее последовать его примеру. Та, еще сдерживаясь, чтобы не разразиться руганью на каждый толчок, отрицательно трясет головой. Она вся дрожит от злости и бессильной ярости.
Но г-жа Каррэ-Ламадон и графиня почти уже не в силах негодовать. На их лицах явно написано сильнейшее страдание. Они стараются не глядеть в сторону Пышки. В кадре ест старшая монахиня. Ест жадно, торопливо.
Луазо продолжает есть, пихает жену локтем и подговаривает. И опять она на каждый толчок отрицательно трясет головой.
Граф и Каррэ-Ламадон прилагают все усилия, чтобы не глядеть на жующего Корнюдэ, борода которого ходит ходуном от удовольствия. Каррэ-Ламадона буквально тошнит от такого соседства.
Луазо уже приготовился очередной раз толкнуть жену, но та, вдруг схватившись обеими руками за живот, со стоном кивнула головой. Луазо немедленно с любезной улыбкой склонился вперед, прося кусочек для жены.
Мимо отчаянно глядящих в потолок графа и Каррэ-Ламадона нагибается вперед Луазо, его рука выходит за кадр и возвращается с блюдом мяса.
Над носом у побледневших от тоски графини и Каррэ-Ламадона проносится блюдо с мясом и оказывается на коленях г-жи Луазо, которая мрачно накидывается на мясо, даже не поблагодарив.
Яростно работает Корнюдэ, держа в одной руке кусок мяса, в другой кусок хлеба. Каррэ-Ламадон близок к обмороку. Он готов убить этого неопрятного, грубого, пошлого демократа.
Едят монахини.
Ест Пышка.
Жрет г-жа Луазо.
Уплетает г-н Луазо.
Еле успевают поворачивать головы граф и Каррэ-Ламадон, мимо которых проносится пища. Каррэ-Ламадон мечет взоры ненависти в сторону Корнюдэ.
Г-жа Каррэ-Ламадон вдруг со вздохом падает без чувств на плечи испуганной графини.
Вскочил супруг. Застыл граф.
Застыли супруги Луазо, испуганно глядя, машинально дожевывая куски.
Застыл, разинув рот, Корнюдэ, зажимая в руке кусок цыпленка.
Застыла в испуге Пышка.
Г-жа Каррэ-Ламадон лежит без чувств на плече графини. Каррэ-Ламадон, сидя перед ней на корточках, в панике тормошит ее, кричит:
— Помогите… Помогите… же.
Никто из находящихся в кадре не помогает. Супруги Луазо сидят, растерянно глядя по сторонам, зажимая в руках цыплячьи ножки и крылышки. Г-жа Каррэ-Ламадон (в правой части кадра) продолжает лежать без чувств. В кадр наклоняется старшая монахиня с бокалом вина в руке.
(В кадре монахиня, г-жа Каррэ-Ламадон и Каррэ-Ламадон у ног супруги.) Старшая монахиня подымает голову г-жи Каррэ-Ламадон, вливает ей в рот несколько капель вина. Молодая женщина открывает глаза, судорожно вздыхает, слабо улыбается. Старшая монахиня сурово поворачивается на аппарат, говорит:
— Это от голода.
(В кадре та же группа и графиня.) Сказав реплику, старшая монахиня сурово садится. Графиня смущенно отворачивается, г-жа Каррэ-Ламадон откидывается назад. Каррэ-Ламадон подымается с корточек и выходит из кадра, очевидно, садясь на свое место. Все действия одновременны. Все смущены, как будто их уличили в чем-то нехорошем.
Пышка, сидевшая с куском цыпленка на вилке и испуганно глядевшая на происходящее, заволновалась, засуетилась, схватила блюдо, но, не решившись протянуть его, только приподняла. Она смущенно бормочет:
