100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
Серийная застройка
Великая эпоха только началась.
Родился новый дух.
Промышленность наводнила мир как река, несущаяся навстречу судьбе, и несет нам новые орудия, приспособленные к новой эпохе, наполненные новым духом.
Закон экономии неотвратимо управляет нашими действиями и нашими представлениями. Проблема жилья — проблема эпохи. Сегодня от этого зависит социальное равновесие. Важнейшее обязательство архитектуры в эпоху обновления — пересмотр ценностей, пересмотр составляющих элементов дома.
Серийность основана на анализе и экспериментах.
Тяжелая промышленность должна обратить внимание на конструкцию и стандартизацию элементов дома.
Мы должны мыслить масштабами серии.
Прийти в расположение духа для серийного строительства.
Расположение духа для жизни в домах серийной застройки.
Расположение духа для создания проектов домов серийной застройки.
Если вырвать из своего разума и сердца статичное представление о доме и подойти к этому вопросу с критической и объективной точки зрения, мы придем к дому-инструменту, дому серийной застройки, здоровому (в том числе нравственно) и красивому благодаря эстетике рабочих инструментов, неизменно присутствующих в нашей жизни.
Прекрасному и от того оживления, которое художественное чутье может привнести в эти четкие и ясные элементы.
Архитектура или революция
В каждой области промышленности уже поставлены новые задачи и созданы новые инструменты, способные их решить. Если противопоставить этот факт прошлому, то решение найдется. В строительстве началось заводское серийное производство элементов; в ответ на новые потребности экономики создаются составные части и элементы ансамблей; как детали, так и ансамбли достигли окончательной реализации. Если мы противопоставим себя прошлому, произойдет революция в методах и масштабах предприятий.
История архитектуры медленно развивается на протяжении веков с точки зрения структуры и декора, а за последние пятьдесят лет железо и бетон привнесли то, что обозначило огромную мощность в конструкции и ознаменовало архитектуру, рушащую традиции. Встав лицом к лицу с прошлым, мы ясно видим, что «стилей» для нас больше не существует, что стиль эпохи уже сформировался; существует революция.
Сознательно или бессознательно умы понимают этот ход событий; потребности рождаются сознательно или бессознательно.
Изрядно потрепанную общественную махину ждет либо невиданное доселе улучшение, либо катастрофа.
Потребность в крове — первичный инстинкт каждого живого существа. У разных классов общества больше нет подходящего жилья — ни у рабочих, ни у интеллектуалов. Это вопрос строительства, важнейшего элемента равновесия, которое в современном мире нарушено, и решит его архитектура или революция.
М46. Тео ван Дусбург и другие.
Манифест пролетарского искусства
Впервые вышел в журнале Merz №2 (апрель 1923 г.) в Ганновере. Его подписали Арп, Швиттерс, Тцара, ван Дусбург и Кристоф Шпенгеман, дадаистский писатель и издатель.
Журнал Merz (1923–1932) продюсировал и редактировал неуемный Курт Швиттерс. Издание распространялось более чем в шестнадцати странах и стало поистине международным и по-настоящему дискуссионным, поддерживая диалог темпераментов, течений и движений — конструктивистов, дадаистов и своего собственного течения, Merz. Продолжая эклектичное творчество Швиттерса, Merz принял форму коллажа, а свое название получил от фрагмента найденного текста с подписью «Commerz and Privatbank». Так в 1918–1919 гг. появилась и Merzbild, или «мерцкартина», а затем так стали называть все мыслимые произведения искусства и деятельности, включая даже рекламное агентство (Merzwerbe) и скульптурную трансформацию собственного дома Швиттерса — Merzbau.
* * *
Нет такого понятия, как искусство, которое относилось бы к определенному классу людей, а если бы оно и существовало, то не имело бы для жизни никакого значения.
Мы спрашиваем тех, кто хочет создавать пролетарское искусство: «Что есть пролетарское искусство?» — это искусство, которое создают сами пролетарии? Или искусство, которое служит только пролетариату? Или искусство, призванное пробудить в человеке пролетарские (революционные) инстинкты? Не может быть искусства, созданного пролетариями, потому что пролетарий, создающий искусство, перестает быть пролетарием и становится художником. Художник не пролетарий и не буржуа, а то, что он создает, принадлежит не пролетариату и не буржуазии, а всем. Искусство — духовная функция человека, имеющая целью избавить его от хаоса жизни (трагедии). Искусство свободно в использовании средств, но подчинено своим собственным законам, и только им, и как только произведение становится произведением искусства, оно возносится над классовыми различиями пролетариата и буржуазии. Если бы предназначением искусства было исключительно служение пролетариату (не учитывая того, что пролетариат заражен буржуазным вкусом), то это искусство было бы ограниченным, столь же ограниченным, как и искусство, предназначенное исключительно для буржуазии. Такое искусство не было бы универсальным, оно происходило бы не из ощущения принадлежности к миру, а из индивидуального и социального мировоззрения, ограниченного рамками времени и места. Если предвзято полагать, что искусство должно пробуждать пролетарские инстинкты, то оно, по существу, будет пользоваться теми же средствами, что искусство церковное и национал-социалистическое. Как бы банально это ни звучало, писать Красную армию во главе с Троцким и имперскую армию во главе с Наполеоном — по сути, одно и то же. Намерение пробуждать пролетарские инстинкты или патриотические чувства не важно при определении ценности картины как произведения искусства. С художественной точки зрения и то и другое — фальшь.
Искусство должно пробуждать творческую силу человека лишь своими собственными средствами, его цель — зрелая личность, а не пролетарий или буржуа. Что-то вроде пролетарского искусства могут создавать только те, кто мыслит ограниченно и кому не хватает культуры (например, политикам в живописи), поскольку они не ценят величия. Художник же воздерживается от [работы с] определенной областью общественного устройства.
Искусство, каким мы хотим его видеть, не является ни пролетарским, ни буржуазным, поскольку оно питает силы, достаточно мощные для того, чтобы оказывать влияние на всю культуру, а не поддаваться влиянию общественной сферы.
Пролетариат — условность, которую нужно преодолеть, буржуазия — условность, которую нужно преодолеть. Однако, подражая буржуазному культу, пролетарии своим пролетарским культом поддерживают эту порочную культуру буржуа, сами того не осознавая, — в ущерб искусству и в ущерб культуре.
Их консервативная любовь к устаревшим формам выражения и совершенно непостижимая неприязнь к новому искусству поддерживают как раз то, с чем, как они утверждают, они борются: буржуазную культуру. Таким образом, буржуазный сентиментализм и буржуазный романтизм, несмотря на все напряженные усилия радикальных художников по их уничтожению, не только продолжают существовать, но и культивируются заново. Коммунизм — дело уже столь же буржуазное, как и социализм большинства, то есть это капитализм в новой форме. Буржуазия использует коммунистический инструментарий, изобретенный не пролетариатом, а самой буржуазией, лишь как средство обновления своей собственной дегенеративной культуры (России). В результате пролетарский художник борется не за искусство и не за будущую новую жизнь, а за буржуазию. Всякое
