100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
Дада катается на коньках
Мы читаем газеты, как и все смертные. Не желая никого огорчать, вполне можно сказать, что слово «ДАДА» легко становится каламбуром. И это одна из причин, почему мы вообще придумали это слово. У нас нет ни малейшего представления о том, как относиться серьезно к чему бы то ни было, — и наименьшее из этого чего-то: мы сами. Поэтому все, что пишут о ДАДА, очень старательно нам угождает. Мы бы обменяли всю художественную критику на одну любую новость. Конечно, пресса военного времени никогда не мешала нам считать маршала Фоша обманщиком, а президента Вильсона — дураком.
Мы просим лишь того, чтобы о нас судили по внешности. Повсюду сообщают, что я ношу очки. Если я скажу вам почему, вы ни за что не поверите. Это напоминание о следующей грамматической модели: «Нос сделан для того, чтобы носить на нем очки: я тоже ношу очки». И о чем же они говорят? О да, это наводит на мысль о том, что мы не становимся моложе.
Пьер — мужчина. Но истины ДАДА не существует. Стоит вам только что-то сказать, как противоположное этому становится ДАДА. Как-то раз я встретил Тристана Тцару в табачной лавке, и он никак не мог собраться с духом, чтобы попросить пачку сигарет. Не знаю, что с ним случилось. До сих пор слышу, как Филипп Супо просит у торговца скобяными изделиями живых птиц. Что до меня, то вполне возможно, что в этот самый момент я сплю.
В конце концов, белый евхаристический хозяин равен красному. ДАДА не дает никаких обещаний о том, что вы попадете на небеса. В принципе было бы нелепо ожидать от ДАДА шедевра литературы или живописи. Естественно, в возможность социальных улучшений мы тоже нисколько не верим, несмотря на то что ненавидим консерватизм больше всего на свете и заявляем о том, что полностью поддерживаем любую революцию. «Мир любой ценой» был лозунгом ДАДА во время войны, а «Война любой ценой» — лозунг ДАДА в мирное время.
Противоречие остается не более чем самой лестной формой позерства. Я не замечаю в себе ни намека на честолюбие, и все же вам кажется, что я начинаю нервничать: почему мысль о том, что моя правая сторона — тень левой, и наоборот, не парализует меня, заставляя замереть на месте?
Мы сойдем за поэтов в самом общем смысле этого слова, потому что целимся в худшие условности в языке. Вам может быть ужасно знакомо слово «привет», но вы все равно скажете «до свидания» женщине, с которой только что встретились после того, как вас не было целый год.
ДАДА нападает на вас через вашу собственную способность рассуждать. Если свести вас к точке, где вы утверждаете, что лучше верить, чем не верить, тому, чему учат все религии красоты, любви, правды и справедливости, то мы узнаем, что вы не боитесь отдать себя на милость ДАДА, согласившись встретиться с нами на нашей территории… которая есть сомнение.
АНДРЕ БРЕТОН
Удовольствия дада
У дада есть удовольствия, как и у всех остальных. Главное удовольствие дада — видеть себя в других. Дада вызывает смех, любопытство или ярость. Поскольку это три самые приятные вещи, дада очень счастлив.
Что делает дада еще счастливее, так это то, что люди самопроизвольно над ним смеются. Поскольку искусство и художники — чрезвычайно серьезные изобретения, особенно когда уходят корнями в комедию, люди ходят на комедии в театре, когда хотят посмеяться. Но только не мы. Мы ничего не воспринимаем всерьез. Люди смеются, но только для того, чтобы посмеяться над нами. Дада очень счастлив. Любопытство тоже проснулось. Серьезные люди, которые в глубине души знают, как устроены чудеса — такие чудеса, как Père La Colique [диарея] или слезы Девы Марии, — понимают, что гораздо веселее веселиться с нами. У них нет никакого желания разрушать великий собор Искусства, но взгляните, как они трутся о нас в надежде получить наш рецепт. У дада нет никаких рецептов, но он всегда голоден. Дада очень счастлив.
А теперь ярость, восхитительная ярость. Вот как начинаются великие любовные романы. Опасения за будущее? Лишь о том, что тебя слишком сильно любят. Конечно, всегда будет возможность поменяться ролями, по очереди смеяться, тосковать или впадать в ярость. Но при этом ожидать, что появится какая-то выгода. Великолепная глотка кого-то, изрыгающего оскорбления, широко открыта, а Дада очень хорошо играет в бас-буль [бейсбол?]. Дада очень счастлив.
Еще дада любит бросать камни в воду, но не для того, чтобы посмотреть, что будет, а чтобы тупо разглядывать круги. Рыбаки не любят дада.
Дада нравится звонить в двери, чиркать спичками и поджигать волосы и бороды. Он подливает мочу в купели, подкладывает горчицу в потиры, а маргарин — в тюбики с краской для художников. Он знает вас и знает тех, кто вами правит. Он любит вас и не любит их. Возможно, вам весело. Возможно, вы наслаждаетесь жизнью. Но у вас есть дурные привычки. Вы слишком любите то, чему вас учили, и потому не можете любить. Кладбища, меланхолия, трагический любовник, венецианские гондолы. Вы кричите на луну. Вы верите в искусство и уважаете Художников.
Вы легко могли бы подружиться с дада — хватило бы того, чтобы вы разрушили все свои маленькие карточные домики и по крупицам вернули себе свободу. Не доверяйте своим лидерам. Они пользуются вашей опрометчивой привязанностью к фальшивому и знаменитому и водят вас за нос, отчего им только лучше.
Вы цепляетесь за свои цепи, словно хотите, чтобы вами безнаказанно пользовались, как медведями во второсортном представлении, — правда? Они льстят вам и называют вас Дикими Медведями. Карпатскими медведями. Они говорят о свободе и великолепных горах. Но лишь для того, чтобы грести деньги буржуазных зрителей. А вы танцуете ради вялой морковки и запаха меда. Если бы вы так не трусили и не тонули под гнетом всех этих тяжких размышлений и несуществующих абстракций, в которые вас втянули, подавая эту чепуху под видом догмы, вы бы встали в полный рост и сыграли бы в кровавую бойню, как мы. Но вы так боитесь ни во что больше не верить и болтаться, как пробка на крышке двухгаллонной бочки, не имея ничего, кроме воспоминаний о шипучем лимонаде. Вы не понимаете, что можно ни к чему не привязываться и быть счастливым.
Если вам когда-нибудь удастся собраться с духом, дада щелкнет челюстями в знак дружбы. Но если вы избавитесь от вшей только ради
