100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
Ваш восторг — утверждение этого приговора.
Группа Супрематистов: К[азимир] Малевич, И[ван] Пуни, М[ихаил] Меньков, И[ван] Клюн, К[сения] Богуславская и [Ольга] Розанова — повела борьбу за освобождение вещей от обязанности искусства. И призывает академии отказаться от инквизиции натуры.
Идеализм есть орудие пытки, требование эстетического чувства.
Идеализация формы человека есть умерщвление многих живых линий мускулатуры.
Эстетизм есть отброс интуитивного чувства.
Все вы желаете видеть куски живой натуры на крючках своих стен. Так же Нерон любовался растерзанными телами людей и зверями зоологического сада.
Я говорю всем: бросьте любовь, бросьте эстетизм, бросьте чемоданы мудрости, ибо в новой культуре ваша мудрость смешна и ничтожна.
Я развязал узлы мудрости и освободил сознание краски.
Снимайте же скорее с себя огрубевшую кожу столетий, чтобы вам легче было догнать нас.
Я преодолел невозможное и пропасти сделал своим дыханием.
Вы в сетях горизонта, как рыбы!
Мы, супрематисты, — бросаем вам дорогу. Спешите! —
Ибо завтра не узнаете нас.
М25. Хуго Балль.
Манифест дада (1916)
Прочитан на первом публичном вечере дадаистов в Палате весов в Цюрихе 14 июля 1916 г.
Хуго Балль (1886–1927) — основатель кабаре «Вольтер», катализатор цюрихского дадаизма и последовавшего за ним полиморфного международного явления и, вероятно, человек, который больше всех претендовал на то, что это он предложил, или открыл, название движения. «Дада» означает что-то — что-то разное — на французском, немецком, итальянском, румынском и русском, как не устают провозглашать дадаистские манифесты. Это найденное слово, словно найденный в словаре предмет, не связанный с какой-либо конкретной ассоциацией или определенным значением. Еще это бессмысленное слово. Само его звучание — уже заявление: дада почти инфантилен; по своей сути (можно сказать, по слогам) он несерьезен. На самом деле это идеальное название для того анархического, эклектичного, трансгрессивного представления, в которое он превратился. Дадаизм — демонстрация самого себя. В этом и был смысл его существования.
Дадаизм был ничем, если не всем. НИКАКИХ БОЛЬШЕ СЛОВ. Никаких больше манифестов — вот манифест дадаизма, дада и так с лихвой хватало бесов, выскочек и профессиональных провокаторов. В дадаизме было множество расколов. В нем было веселье. И это было эффектно. «Для моего поколения, — вспоминает Андрей Кодреску (родился в 1946 г.), американский писатель румынского происхождения, автор «Постчеловеческого руководства дадаизма» (2009), — дадаизм стал образом жизни, синонимом самой жизни» — ДАДАДНК жизни. И при всей своей бесстыдной неуместности и чудовищном ребячестве он не был лишен художественной целостности или интеллектуального аппетита — и даже определенной идеологической приверженности. В первом номере дадаистского обозрения Cabaret Voltaire от 15 мая 1916 г. Хуго Балль определил свою деятельность как напоминание миру о том, что «существуют независимые люди — вне войны и национализма, — живущие своими идеалами».
Cabaret Voltaire, сосредоточенный в основном на дадаизме, был посвящен «художественному развлечению» — «нашему собственному Кандиду, восставшему против своего времени», по словам Балля, ссылавшегося на знаменитую сатиру Вольтера 1759 г. («Если это лучший из возможных миров, то каковы же другие?»), памятуя о битве при Вердене. Дадаизм осмелился театрально представить все возможные миры. Это была одновременно революция и варьете: в дадаизме уместно все. «Дадаизм — кабаре мира, а мир — кабаре дадаизма». Кабаре — вклад дадаизма в модернизм, источник озорного и внезапного урагана разума и чувств.
Штаб-квартира Cabaret Voltaire находилась (и все еще находится) по адресу Шпигельгассе, 1 в Цюрихе. Через дорогу, в доме номер 6, жил уединенный русский эмигрант и неустанно писал. Его книга называлась «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1917) и была своего рода сиквелом к «Манифесту Коммунистической партии». Этим писателем был маленький человечек по фамилии Ленин. В дневниковой записи 1917 г. Хуго Балль размышлял над любопытным сопоставлением: «Должно быть, он каждый вечер слышал нашу музыку и наши тирады, и, не сомневаюсь, не без пользы и удовольствия. И пока мы открывали свою галерею на Банхофштрассе, русские отправились в Петербург и устроили революцию. В конечном итоге является ли дадаизм как знак и жест аналогом большевизма? Противостоит ли дадаизм разрушению и холодному расчету своим донкихотским, бесцельным и непостижимым миром? Будет интересно посмотреть, что произойдет там и что здесь».
Первые, на кого ссылаются в манифесте, приведенном ниже, — два товарища-основателя дадаизма и авторы манифестов, Тристан Тцара (М28) и Рихард Хюльзенбек (М29). На том же вечере Хюльзенбек зачитал «декларацию», словно передразнивающую «Манифест Коммунистической партии». Он предложил заменить знаменитый лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на «Пролетарии всех стран, присоединяйтесь к дадаизму!».
* * *
Дада — это новое направление в искусстве. Об этом можно судить по тому, что никто до сих пор ничего о нем не знал, а завтра о нем заговорит весь Цюрих. Дада родом из словаря. Дада — это ужасно просто. По-французски это значит «лошадка». По-немецки это значит «пока», «отвали», «увидимся». По-румынски: «Да, действительно, вы правы, именно так. Ну конечно же, определенно, верно». И так далее.
Международное слово. Всего лишь слово, при этом слово-движение. Его очень легко понять. Ужасно просто. Сделать из него художественное течение — значит предвидеть сложности. Дада-психология, дада-Германия с хроническим несварением и туманной озлобленностью, дада-литература, дада-буржуазия и вы сами, уважаемые поэты, которые всегда пишут словами, но не пишут само слово, которые всегда пишут вокруг да около самой сути. Дада-война без конца, дада-революция без начала, дада, друзья, а также поэты, уважаемые господа, производители и евангелисты. Дада-Тцара. Дада-Хюльзенбек, дада-м-дада, дада-м-дада-дада-м, дада-дера-дада, дада-Хю, дада-Тца.
Как достичь вечного блаженства? Говорить «дада». Как стать знаменитым? Говорить «дада». С благородным жестом и изысканной уместностью. Пока не сойдешь с ума. Пока не упадешь в обморок. Как избавиться от всего, от чего несет журналистикой, червями, всем хорошим и правильным, тупым, нравоучительным, европеизированным, слабохарактерным? Говорить «дада». Дада — душа мира, дада — ломбард. Дада — лучшее в мире мыло с молоком лилии. Дада, господин Рубинер, дада, господин Корроди. Дада, господин Анастасий Лилиенштайн. Проще говоря, гостеприимство швейцарцев — то, что стоит глубоко ценить. А в вопросах эстетики главное — качество.
Я буду читать стихи, предназначенные для чтения на непривычном языке, и не меньше, чтобы с этим покончить. Дада, Иоганн Фуксганг Гете, дада-Стендаль. Дада, Далай-лама, Будда, Библия и Ницше. Дада м-дада. Дада м-дада-да. Это вопрос связей, и для начала их нужно немножко ослабить. Мне не нужны слова, придуманные другими людьми. Все эти слова — чужие выдумки. Я хочу свои собственные, свой ритм,
