Елена Грицак - Архангельское
Мысль о возведении храма-усыпальницы, где могли обрести вечный покой представители княжеского семейства, пришла Зинаиде Николаевне после смерти старшего сына. Архангельское виделось для этого самым подходящим местом, с чем согласился и знаменитый московский архитектор Клейн, предложивший проект монументального здания из серого камня, увенчанного сферическим куполом. Его мощный барабан прорезали круглые люкарны (пышно оформленные оконные проемы в крыше) и украшала крупнорельефная скульптура. Украшением самой усыпальницы являлся высокий 8-колонный портик в центре, а также 2 сквозные колоннады по бокам, из-за которых здание получило свое второе, более точное название – Колоннада. Античный мотив, так громко звучавший снаружи гробницы, повторялся и в интерьере: белоснежные колонны с пышными позолоченными капителями, кессоны по всей поверхности купола, надлежащей тематики роспись и растительный орнамент. Сегодня, находясь внутри Колоннады, трудно не поймать себя на мысли, что здесь, в помещении, похожем на бальную залу больше, чем на склеп, совсем не хочется помнить о смерти. Обладая большой площадью и отменной акустикой, оно как нельзя лучше подходит для выставок и концертов, которые устраиваются в нем с недавних пор. Мелодии Баха, Генделя, Вивальди, Моцарта – произведения музыкального искусства – кажутся еще прекраснее в зале, наполненном произведениями искусства изобразительного. Впрочем, архангельская Колоннада по прямому назначению не использовалась никогда не потому, что была чем-то нехороша или не удовлетворяла высоким запросам. Просто никто из Юсуповых не успел умереть до осени 1917 года, когда, не дожидаясь залпа «Авроры», семейство в полном составе покинуло Отечество, унеся с собой лютую ненависть к большевикам и чудом уцелевшее состояние – разумеется, движимую его часть.
Колонная галерея, из-за которой усыпальница Юсуповых получила свое современное название – Коллонада
Немногим ранее, узнав о беспорядках в Петербурге, отдыхавшая в Крыму Зинаида Николаевна навестила императрицу-мать Марию Фёдоровну. «Мы всегда с вами понимали друг друга, – сказала она гостье в завершении разговора. – Однако боюсь, что наши молитвы были услышаны слишком поздно. Господь давно наказал моего сына, лишив его головы. Собирайте семью. Если у нас и есть время, то немного».
Юсуповское богатство было таким огромным, что потратить его оказалось не так-то просто. Эльстоны не проявляли склонности к предпринимательству, но состояние пополнялось будто само собой, оставаясь лишь немногим меньше царского. Их столичные дворцы по роскоши и наличию предметов искусства не уступали резиденциям Романовых. Ежегодный доход в 15 миллионов золотых рублей приносили 250 тысяч десятин земли, окружавших 30 больших и малых поместий почти во всех российских губерниях. Хорошие деньги приносило производство: ракитянский сахарный завод, милятинский мясной завод, должанские антрацитные рудники, кирпичные и лесопильные предприятия, магазины в провинциальных городах и столицах, а также заведенные еще Николаем Борисовичем ловы на Каспийском море. Кроме того, приток средств обеспечивали 8 доходных домов и, по выражению одного из Юсуповых, «еще всякие мелочи».
К мелочам, видимо, относились их картинные галереи, все вместе сравнимые с художественным собранием Эрмитажа. Безделицей была мебель Марии-Антуанетты, купленная для будуаров Зинаиды Николаевны во дворцах Архангельского и Петербурга. Среди драгоценностей княгини имелись вещи, некогда принадлежавшие едва ли не всем королевским дворам Европы. Например, огромной жемчужиной «Пелегрина», которую она особенно любила и редко с ней расставалась, раньше владел Филипп II: испанский король украсил ею грудь, позируя для одного из своих портретов.
Вся юсуповская недвижимость вместе с некоторыми движимыми ценностями досталась советской власти. Тем не менее большевики сетовали на то, что недосчитались многих картин и статуй, которые Юсуповы заблаговременно обменяли на иностранную валюту. Не обнаружили в Архангельском нескольких портретов Рембрандта, как оказалось, проданных за 12 миллионов франков американскому коллекционеру Вайденеру. Единственное, о чем не сожалела новая власть, – это воистину бесценные юсуповские архивы, от которых в России осталась лишь ничтожная часть. «Пьяная матросня, – отмечал в своих воспоминаниях князь Феликс, – искала, прежде всего, драгоценности, а попадавшиеся ей непонятные бумаги сжигала». В этом князь был прав. Уже давно не является секретом то, что в огне погибли документы многих дворянских семей России. Позже некоторые фамильные хроники были восстановлены по государственным документам, но ввиду скудости материала нынешним историкам приходится доверять таким предвзятым трудам, как «Воспоминания» Феликса Юсупова.
В начале Первой мировой войны большая часть русской знати перевела свои капиталы из европейских банков в отечественные. Именно так поступили и Юсуповы, дав понять, что они, подобно своим патриотично настроенным согражданам, в исходе войны нисколько не сомневались. К революции в высоких сферах относились несерьезно, поэтому, когда она свершилась – буквально грянула, заставив перекреститься всю страну, – Феликс начал спасать драгоценности, переправив их сначала в Москву, а затем в Крым, откуда 13 апреля 1919 года, заняв не слишком комфортные каюты на миноносце «Мальборо», Юсуповы отбыли за рубеж. Несмотря на потерю части состояния, в эмиграции они не бедствовали. Известно, что Феликс расплачивался за паспорта и визы бриллиантами. Камни и некоторая сохранившаяся с довоенных времен недвижимость помогли обосноваться в Париже, и не где-нибудь, а в Булонском лесу. Здесь, на берегу Сены среди роскошных аллей, вековых дубов и тихих озер, Юсуповы купили небольшой дом, прожив в нем долго, спокойно и незаметно.
В первые годы эмиграции Юсуповы не бедствовали, но князь Феликс от праздной жизни не отказался, и в конце концов все имущество, имевшееся за границей и вывезенное из России, было растрачено. Старый князь Феликс Феликсович скончался в 1928 году, а Зинаида Николаевна – десятилетием позже. Ее похоронили рядом с мужем на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем. В 1957 году пришла очередь 70-летнего князя Феликса. Судьба не дала ему славы, которая грезилась в юности, зато обеспечила известность: заграничное общество видело в нем прежде всего убийцу Распутина. В парижских салонах при его появлении замолкали, смотрели с волнующим любопытством, хотя он уже никогда не решался ни на какие авантюры. Достигнув преклонного возраста, князь выглядел молодо, был красив, строен и подтянут, приобрел привычку принимать расслабленные позы, но не утратил заученных с детства придворных манер. На лице его все так же играла ничего не выражающая улыбка.
И. Н. Крамской. Осмотр старого дома
Последний путь последнего Юсупова был не по-княжески скромен: денег на отдельное место на кладбище не нашлось, и Феликса положили в одну могилу с матерью. Впоследствии к ним присоединилась Ирина Александровна, а спустя несколько лет всем троим пришлось потесниться, поскольку здесь же обрела вечный покой дочь Юсуповых, графиня Ирина Феликсовна Шереметева, с мужем: так бывшие соседи по усадьбам, породнившись, стали соседями и по могиле. Шереметевы не имели детей, поэтому вместе с ними ушли в историю оба рода.
Юсуповская недвижимость на родине никогда не пустовала. Заводы и фабрики перешли к государству, продолжая действовать так же успешно, как и прежде. Дворцы в Москве и Петербурге были заняты учреждениями, а имения превратились в музеи. Ворота усадьбы в Архангельском распахнулись для народа в мае 1919 года. Тогда немногие заметили, насколько изменилось экспроприированное владение, которому отчасти вернули старый облик, но в большей мере придали новый. Первое было сделано с помощью высокого искусства, точнее, посредством картин, скульптуры, мебели, различных предметов убранства, привезенных из петербургских дворцов Юсуповых. Второе возложили на плечи новых владельцев, то есть советского народа: комсомолки в красных платочках отмыли полы, стены и окна, почистили камины, заботливо, хотя и неумело, развесили полотна, расставили столы и стулья, установили бюсты, так и не угадав, кого же они изображали.
Четкую границу между двумя «жизнями» усадьбы – дворянским прошлым и революционным настоящим – можно было почувствовать, открыв книгу отзывов. Ее первые страницы были заполнены в 1884 году: начертанные изящным почерком русские и иностранные фамилии, отзывы исключительно душевные, порой доходящие до восторга. Череду громких имен и титулов 6 июля 1917 года завершила графиня Шереметева. Далее идет наполовину чистая страница, а на обороте – запись, датированная тем же годом: «Приезжала договориться насчет экскурсии работниц-делегаток Бауманского района. Тов. Калинина». Следом тянутся имена делегатов III Конгресса Коминтерна, красноармейцев, пионеров, доярок, рабочих – будь жив Юсупов, он бы очень удивился, узнав, что его дворец ежегодно навещало около 20 тысяч человек.
