Аркадий Белинков - Юрий Тынянов
Памятник с надписью, история связываются в романе с войной, началом поэтического пути и с любовью, прошедшей через всю жизнь поэта. Проникновение истории в жизнь было столь глубоким и естественным, потому что оказалось связанным с самим существованием страны. Официальная пропаганда апеллировала к событиям и именам, имевшим действительно историческое значение. В отличие от предшествующего царствования, когда государственное проникновение в частную жизнь людей сводилось к регламентации и ущемлениям, и только к ним, война вызывает подъем общественного самосознания, и официальная история неожиданно оказывается способной возбудить общественное мнение. Оно уже было в России. Возникшее при Петре I, убитое в годы господства временщиков, снова замерцавшее при Екатерине II, оно в эпоху Отечественной войны приобрело наиболее серьезное за сто лет после смерти Петра значение. В усилении роли общественного мнения занимала важное место быстро развивающаяся печать[194]. Отечественная война способствовала повышению национального самосознания, подъему литературы и усилению оппозиционной политической деятельности, кончившейся восстанием 14 декабря 1825 года. Подавлением восстания завершилась целая эпоха. В последекабрьскую пору произошло смещение общественных интересов: «запахло Америкой, ост-индским дымом», и поэтов стали убивать чаще. Тынянов хорошо понимал отличие 20-х годов от 30-х. В романе о Грибоедове он сводит Это отличие к «винному и «уксусному» брожению, то есть видит в каждой эпохе лишь один вид социального проявления. Тынянов поры «Вазир-Мухтара» считает, что случай Грибоедова был самым вероятным. И поэтому Пушкин в «Вазир-Мухтаре» капитулирует, как и Грибоедов, предлагая при этом свой вариант капитуляции: «барабанную» «Полтаву» и «Стансы», бросавшиеся самодержавию в качестве «кости».
(Какой же был строгий нравственный счет, если невиннейшие «Стансы» вызвали презрение и необходимость объяснять свои поступки. С какой замечательной быстротой стали портиться нравы в следующем десятилетии и с какой заразительной легкостью стали прощать подобные, но куда более тяжкие грехи.)
В последнем романе, оборванном на «винном брожении», по всему, что в нем успел написать Тынянов, можно заключить, что Пушкин 30-х годов не будет подобен Пушкину «Вазир-Мухтара», а вместе с этим будет корригирована и антитеза «20–30-е годы».
Главной тематической линией романа Тынянова становится превращение человеческого бытия в деятельность, человека — в поэта. Жизнь трансформируется поэтом в другую форму материи — литературу. Гениальность героя нигде не используется в качестве deus ex machina, ею ничего не разрешается, Тынянов не ссылается на гениальность своего героя для того, чтобы объяснить ею, как было написано стихотворение «Погасло дневное светило». Он пишет о реальных взаимоотношениях человека с жизнью, и эти взаимоотношения рассматривает как импульс и материал его поэзии. Гениальность же интересует писателя только с точки зрения остроты конфликта героя с действительностью. Тынянов написал роман о времени, которое вызвало пушкинское поэтическое творчество, и о конфликте поэта со временем.
Писатель ищет связи между человеком и его поступком и стремится показать проиэводность поступка от взаимоотношений времени и человека, совершившего этот поступок. Автор «Смерти Вазир-Мухтара» придает этому большое значение: он не верит в независимость человеческого намерения, в случайность события. Во всем этом если не полемика с писателями-предшественниками, то по крайней мере потребность внятно ответить на вопрос. Что же касается писателей-предшественников, то даже писатели, сами во многом повлиявшие на развитие исторической науки, часто настаивают на случайности исторического события или на независимости его от человеческой воли. Виктор Гюго считает, что история народов сложилась так, а не иначе, потому что в день Ватерлоо шел дождь, а Лев Толстой, напротив, опровергая влияние насморка Наполеона на исход сражения при Бородине, настаивает на том, что дело не в насморке, а в том, что такой исход был предрешен и независим от воли людей.
Эти заблуждения были связаны не с величиной таланта, а с невозможностью в определенных исторических условиях эти заблуждения преодолеть.
В романе о Пушкине Тынянов пытается соединить историю с реальным человеком и показать, какое в результате этого соединения возникло поэтическое явление.
В литературной судьбе Юрия Тынянова Пушкин был важен необычайно, и чем ближе писатель подходил к своему герою, тем дальше отодвигал его от начала повествования.
Совсем иными были ранние наброски, не похожими на то, что стало потом, и далекими от Немецкой улицы, где родился герой.
Книга начиналась далеко от Немецкой улицы.
Первые главы ее медленно рассказывали про Абиссинию, и в этих главах шла речь не о том, о другом мальчике.
Мальчика звали Авраам, и был он прадедом героя.
Роман начинался издалека, он был прадедом того романа, который Тынянов стал писать позже.
Все ранние замыслы «Пушкина» связаны с далекой предысторией героя, и все в этой предыстории сходится к Ганнибалам.
Начатый через пять лет после «Смерти Вазир-Мухта-ра» и через два года после «Восковой персоны», роман еще ни в какой мере не предопределял «Пушкина» с характерной для него стилистической умеренностью.
Но роман о Ганнибалах был прерван, потому что он был прямым и естественным развитием исторической и стилистической концепций «Смерти Вазир-Мухтара», «Подпоручика Киже» и «Восковой персоны». Он еще не оторвался от них.
Произведение, похожее на «Смерть Вазир-Мухтара», «Подпоручика Киже» и «Восковую персону», в те годы уже было обречено на прозябание в рукописи. Судьба достаточно сдержанного «Малолетного Витушишникова», встреченного угрюмо и недоуменно, была тревожным предостережением.
«Ганнибалы» оказались необходимы и неминуемы, ибо нужно было соединить замкнутый цикл произведений, обладающих внутренним единством, с одиноким, стоящим в отдалении от всего написанного «Пушкиным», в котором есть и стилистический компромисс, и прощание с прошлым.
Между вторым и третьим томами Собрания сочинений Юрия Тынянова был осязаемый пропуск. Он заполнялся лишь рассуждениями литературоведов о наступлении творческой зрелости писателя.
Теперь фрагменты «Ганнибалов» напечатаны, и, таким образом, кроме литературоведческих прозрений мы получили текст, по которому, как по мосту, можно более уверенно пройти из одного этапа творчества писателя в другой.
Осторожно развертывается медленный и степенный напев этой широкой, точной и значительной прозы.
«Дело идет на этот раз о Хабеше, старой Абиссинии, о самом севере ее, стране Тигрэ, где люди говорят на языке тигринья; о той горной части Тигрэ, которая называется страна Хамасен. В этой земле Хамасен есть река Мареб, у самой реки стояло, — быть может стоит еще и теперь, — дерево Сикомора, которое арабы зовут: даро… Дело идет о человеке, абиссинце, который не своей волей прошел мимо этого дерева — его увели в турецкую неволю…
Потом он попал в Россию, во Францию, стал французский инженер и французский солдат, снова в Россию, женился на пленной шведке, капитанской дочке, пошли дети, и четырнадцать абиссинских и шведских сыновей все стали русскими дворянами.
Итак дело идет о России»[195].
Как молящийся человек на Востоке, раскачивается рта скорбная речь.
«Ей было пятнадцать лет. Авраам был последний, двадцатый сын. Двадцать — золотое число. Мать родила его и умерла…»[196]
Но все это уже было поздно.
Пришла новая, другая литература, и так писать уже было нельзя.
Тынянов оставил роман.
Он вернулся к нему другим человеком.
Тогда оказалось, что «Ганнибалы» ничего не соединяют.
Тот, другой мальчик, Авраам, был не ближе к мальчику Александру, чем «Восковая персона» к «Пушкину».
Пространство между лучшими произведениями Тынянова и «Пушкиным» было заполнено приближением старости.
Ноги у него ныли, как у человека, ушедшего от своего дома.
Тынянов оборвал свой роман «Ганнибалы», как Пушкин оборвал свой роман «Арап Петра Великого».
Начиналась последняя, оборванная книга Тынянова — «Пушкин».
Основой романа Тынянова стал автобиографический пушкинский набросок 1830 года, печатающийся в академическом Полном собрании сочинений под названием «Программа автобиографии». Вот текст этого наброска.
«Семья моего отца — его воспитание — французы учителя: — [Mr]. Вонт.<?> секретарь Mr. Martin. Отец и дядя в гвардии. Их литературные знакомства. — Бабушка и ее мать — Их бедность. — Ив.<ан> Абр<амович>. — Свадьба отца. — Смерть Екатерины. — Рож<дение> Ольги. — От<ец> выходит в отставку, едет в Москву. — Рождение мое.
