Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений
95. «А если боли слишком много…»
А если боли слишком много,Приснится сердцу сторона,Где боль цветет во имя Бога,Где смерть веселая дана.
Приснится юности струя,Томленья первородный грозд,И сквозь сладчайший духа рост —Твой подвиг, жертвенность твоя.
Земля… Земные небеса…Земля… Земные чудеса…
Как в дни творенья, видит взорОгромной радуги костер.Гремя свергаются ручьиВ глаза, в уста, в сосцы твои.
Рука хватает. Ум горит.И птица вещая летит.
О, руки настежь, настежь — в дым:Молиться, присягать земным…Всему земному, горсти всейЦветов, томлений и червей.
Короткой радости жгутомКружиться, окружать свой дом.И стол и ложе оплясать,И слушать птиц и духов рать.
И помнить: каждому данаЗаветной гибели страна.
96. «Коченея в безумстве и зле…»
Коченея в безумстве и зле,Где-то здесь, на туманной земле,Между солнцем и вечною тьмой, —Я иду золотою межой.
Я иду золотою межой.Необутой ступаю ногой.Травы нежат до крика в грудиНа весеннем, на смертном пути.
97. «Заря вскипала алым ядом…»
Заря вскипала алым ядом.Дрожал и жег избыток слез.Из вечереющего садаЯ слово дивное принес.
Оно боялось стен и звуковИ душной комнатной мечты.И я простер невольно рукиИ — темная — явилась ты…
И где-то в зеркалах, в пролетах —От глубины до глубины —В безумном, в непомерном взлетеС тобой мы были сплетены.
98. «И палачу как скучно без затей…»
И палачу как скучно без затей.Как в небе много трепетных свечей.И я затеплил ярую свечу,И я всю ночь молюся палачу.
Казни меня, казнящий без вины.Казни любовь и царственные сны.Тебе тоску в награду отдаю —Безмерную и вечную мою.
99. «Мы все пророки и предтечи…»
Мы все пророки и предтечи…Во мгле у призрачных дверей —Мы жаждем несказанной встречи,Неизреченных ждем речей.
Над нами небо, бездна неба,Его немая пустота.И под ногами корка хлебаИ смерти черная мета.
Но мы порочны, мы жестоки —Хватаем, гложем, видим сны.Мы все предтечи и пророкиНесуществующей страны.
100. «Я быть хочу один, когда я сплю…»
Я быть хочу один, когда я сплю.Ведь так легко подслушать, подсмотреть,Что больше света темноту люблю,Что мне отрадно будет умереть.
Плотского плена довершая круг,Я отразился в сумраке души.И всходит утром солнце и испуг:Два светоча в мучительной глуши.
Еще живу. Еще я взаперти.В борьбе с собой о стены мысль стучит.Но лишь во сне на верном я пути,Где всё в едином сокровенно спит.
101. «Пройдет, пройдет и это лето…»
Пройдет, пройдет и это летоИ подтвердит, что я чужой,Что с солнечного парапетаЛечу в извечный мрак ночной.
Лечу сквозь чернозем, сквозь камень,Морей, планет и крови бег,Сквозь нежности пугливый пламень,Сквозь мудрости тишайший снег.
Но лет следя и повторяяВсё тот же заданный урок,Порой в себе я постигаюОгня бессмертного намек.
Здесь, по пути, на этом ложе —В объятьи трепетном земном —О, как мучительно мы схожиС великим солнечным огнем!
102. «Я вновь у запертых дверей…»
Я вновь у запертых дверейСтучусь к Тебе. Стучуся к Ней.И Ты — Она… И ты лишь бред,Пороши дым, пороши след…
Что жизнь? Узорчатый платок,Судьбы завеса и замок.Зачем легка, зачем светла?И дышит, дышит смерти мгла.
И как развеять эту муть,Понять молчанье, ночь, и путь,И ход звезды, и крови бег,И вскрики сердца в сон и в снег?
Прорывы туч… Осколки дня…О, ветер, ветер, жизнь моя!
103. «Давно иссяк. Давно устал…»
Давно иссяк. Давно усталУгрюмый ветхий дом.И кто б ни шел, идет вдвоем,Входя в померкший зал.
И стол, и жестких стульев рядКосятся в зеркала.И по углам судьбы метлаСметает сор утрат.
Уж снова ночь. За тишинойРастерт безликий гул.Ты только тень. Зачем на стулСадишься предо мной?
О чем молчишь? Зачем темно?Что слышим? Что поймем?Вот дрогнул ночи водоем.Вот заглянул в окно.
Окно дрожит… Рванулось ввысь…Летит… весь дом летит…Чей это крик? Чей с гулких плитБезумный крик: очнись?
Чей это конь умчался вскачь?Так дайте ж свет скорей!И бег в свечах… И стук дверей…И плач, и плач, и плач…
104. «Давно, давно в беспамятстве, в болезни…»
Давно, давно в беспамятстве, в болезниИль в детства тихой сонной полумгле,Меня пронзили звуки вещей песни,С тех пор неповторимой на земле.
Я к ней тянулся шепотом, дыханьем,Вникал в шаги стихии огневойИ замирал, во тьме, пред вражьим станом,Уму непостижимой полнотой.
И помню я, как отлетела крыша,Раздались стены и взметнулся пол,И как впервые в небе я услышалОгромных звезд таинственный раскол.
Шел спор великий, в вечности единый,Торжественно невозмутим и строг.И в населенной числами пустынеКружил в пространстве непомерном Бог.
А сердце человечье трепетало,Свой ломкий ритм сверяя с глубиной,И шло, и тяжко шло из горсти малойСвоей земли на звездный водопой.
И стала жизнь моя воспоминаньем.Темно очам от пламени в груди…На рубеже каком — о тайна грани! —Мне мысль — свое безумье приютить.
105. «Еще вчера я был безумным…»
Еще вчера я был безумнымИ шел неведомо куда…Привет отверженным и чумнымИ не любимым никогда.
Пусть правит жизнью боль земная:Кто голоден и кто влюблен, —Есть тихий цвет, что, зацветая,Роняет лепестковый звон.
Над каждым сердцем этот лепет…Еще вчера я шел туда,Где любят ночь, и смерть, и пепел,И не любимых никогда.
106. «Сжиматься, молчать по ночам…»
Сжиматься, молчать по ночам —Это всё, что еще возможно.Долог счет — по мертвым часамСчитать свой день острожный.
Все пути заслоняет стена,Все мечты заслоняет опыт,Только зуд, только блуд — семенаЛюдской похотливой злобы.
И всходит в своей вышинеПо утрам заря золотая,На страшной моей глубинеТолько смерть озаряя.
107. «Ты меня задушишь, день весенний!..»
Ты меня задушишь, день весенний!Опрокинут в небо — я лечуИз тяжелой волоокой лениВ синюю воздушную парчу.
Многошумный, гулкий лет апреля,День единый в яром ветре дней,Ты меня задушишь жаждой хмеля,Густотой и тугостью твоей.
Выше! Круче! Кто дышать умеет?Кто умеет грудью брать ветра?Слышу: щеки и глаза твердеют:Нарастает звонкая кора.
108. «Восходит в ночь душа моя…»
Восходит в ночь душа моя.Мысль холодна, светла, спокойна,И сердце тишины достойно,Не ненавидя, не любя.
О, ночь! О, непомерный кругШагов… Прозрачный шаг стихии.Всё тише рокоты глухие,В душе рождая вещий звук.
Расти, душа! Твой тайный деньОвеян мглою тьмы и света.Твоим бессмертием одетаЗемная тающая сень.
109. «В тонкую кожу обута нога…»
