Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений
58. «Моя любовь была мгновеньем…»
Моя любовь была мгновеньем,Как розы красные в снегу…О, если б смерть была виденьем,Как жизнь на сонном берегу!
Мне светят траурные очиСквозь мглу и чары бытия:В дрожаньи зорь, в молчаньи ночиЗагробной тайны лития.
О, если б смерть была виденьем,Как жизнь на сонном берегу!Пою теням, пою каменьям,Могильным вехам на лугу.
59. «О эти веянья весны…»
О эти веянья весны,О эта ласковость расцвета,Лазурью пьяные челны,Сердца глубокого привета…Лесной потайны густота,К устам прильнувшие уста,О те, что стынут без ответа…
В мой тихий дом, в мой вешний дом,Под сень цветущего погоста,Я жду измену и сором, —Сыграть в нетлеющие кости.О эти веянья весны…О потонувшие челны…
60. «Пляс и звоны карусели…»
Пляс и звоны карусели.Пляс и звоны… стон крестов.Духа вечные качелиОт могилы в сумрак снов.
Всё ль высокое истлеет?Все ль на торжище любви?В сердце мужа грозы зреютИ душа его в крови.
61. «Молитвенно коснулся рук…»
Молитвенно коснулся рук…Смутилась я: и в разговореМне чужд сентиментальный звук.И пусть сокрыта в его взореТысячелетий скорбь и боль, —Я посмеюся тихой дрожиНадменных губ. Где мой король?Увы! Он ждет на брачном ложе.
62. «Ты отдаешься и дрожишь…»
Ты отдаешься и дрожишьИ ласку трепетно таишь…Еще порыв — и ты моя:Чего-то жду, жалею я.
И в опустившихся руках,И в полных слез твоих очах,И в жутком зное губ твоихНет прежних радостей святых.
63. «Широкой улицы простор…»
Широкой улицы просторВеселью солнечному служит,Но сердца робкого затворОн блеском выспренним недужит.
И желтых занавесок бредВ окне за гордой колоннадойТакой мучительный привет…Как сердце бьется за оградой!
64. «Целую смерть… Опять в туманы…»
Целую смерть… Опять в туманыТревогой факелов плыву,Объемля каменные станыИ обреченную листву.Я окна темные чаруюИ, брошен в светлое окно, —Дрожу и плачу и колдуюНадежды робкое звено.Внизу мгновенья умираютВ шагах и в топотах и в снах,А надо мною рассыпаютТысячелетья звездный прах.И в эти гордые низины,И в долы скорбные земли,Целуя смерть, несу былины,Не зная, где они цвели.
65. «На жадном ложе тех ночей…»
На жадном ложе тех ночейЯ помню вскрик румян, —Сей страшный миг, что, без речей,Был черной смертью пьян.
Я помню ласки без конца,Узывных мыслей бред.О чары, чары мертвеца,Творящего обет.
66. «Нас убаюкали тленные сны…»
Нас убаюкали тленные сны,Нам непонятны запросы весны,Кажутся странными дети.Что-то, как камень, на сердце лежит…Только порою недуг шевелитПамять о тайном завете.
67. «Ярче всех и всех надменней…»
Ярче всех и всех надменнейТы взошла на эшафот.О, не надо больше терний!И упал безмолвный рот.
Но в глазах, что неотступноЗверь мечтательный искал,Всё осталось недоступно…Он взбесился… Задрожал…
Стало жутко, стало ново,Петлей шею он сдавил,И несказанное словоВ смертном хрипе задушил.
68. «Пришла вся в зареве вещаний…»
Пришла вся в зареве вещаний,С тоской взывающей в очах:Есть тайна славных злодеяний,Есть сила гордая в мечах.
За ней в смятении глубокомПечаль плелась одна, одна…Есть скорбь святая в одиноком.Благословенна тишина.
69. «У камина в летний день…»
У камина в летний деньНе присядет даже лень.На гробницу зимних днейНе влечет мечты ничьей.Но зимою, в тишине,Мысли стынут на огне.
Скоро дети в дом войдут,Шум победный принесут.Бодро веет жизни стяг,Горд и ясен детский шаг.Но на жертвенном огнеВсё вернется к тишине.
70. «Кто-то дом построил высокий…»
Кто-то дом построил высокий,Такой высокий гордый дом.Зеркальные в нем были окнаИ флюгер пламенный на нем.
У двери каждой сновиденьяНадменно сторонились вдруг,Когда чины входили чинно,Тая напудренный испуг.
И знал он ветра превращенья,Тот, кто построил этот домИ на приемах улыбалсяОдним устало-зыбким ртом.
Но в этом доме просветленьеРождала ночи тишина,Когда шаги касались сердцаИ проходила, шла она,
Чьи безыскусственны моленья,Чья воля ярче и сильней,Чем память дней, вспоивших душу,Чем злая власть грядущих дней.
71. «Слепцы, рожденные в тени своих камений…»
Слепцы, рожденные в тени своих камений.Как камни жесткие сердца и мысль — как тень.Питают их, поят затоны вожделений,Мечту колдует, жжет ублюдок солнца — лень.
Тела! Тела! Их властью жадно необорнойПовержен, дух бесстыдно изнемог.И тайны вечные загадкой стали вздорной,И числа мертвые живой сменили рок.
Но одиноким быть и разумом голоднымКлясть чары близкого, всё устремляясь вдаль…Увы! сознать — не значит быть свободным:Их кровь во мне. Они — моя печаль.
72. «Как черный, черный, черный дым…»
Как черный, черный, черный дым,На площади народ.Он жаждой древнею томим,Он здесь из рода в род.
Скорей, о алчный, обнажиКлыков звериный ряд,И пляской смерти завершиБессмысленный парад.
73. «На нашу гордую столицу…»
На нашу гордую столицуНавеян траурный покров.Мелькают беглые зарницы…Как бой медлительный часов,Из недр гудящая тревогаВитиям шлет свой темный бред.И притаилась у порогаГроза неотвратимых бед.
74. «Его шевровые рейтузы…»
Его шевровые рейтузы,Ее мечтательная шаль…И много ль нужно нам от музы,Чтоб опоэзить близь и даль!
Весеннее… Их поцелуи…Моя мансарда… И луна…И закипают жизни струи:Душа трагедии полна.
О, жизни пленные кумиры!Фигляр ли я, или поэт, —Я рыцарь пламенной секиры,Но нет дракона, змия нет!
75. «Среди зеркальных отражений…»
Среди зеркальных отражений,Среди волнующих огнейЯ вас увидел… Легче тениБлуждали вы в толпе гостей.И я пленился тишиноюСурово-бледного лица, —Сокрытой тайны глубиною,Влекущей к безднам до конца.Вы проходили, вы ступалиТак бережно и так легко,Как будто губы трепеталиУ ваших ног… Но далеко,За гранью чувств был мир виденийПечально-призрачных очей…Среди зеркальных отражений.Среди волнующих огней.
76. «Ты чувствуешь? Так хорошо?..»
Ты чувствуешь? Так хорошо?Люблю я дрожь в твоих рукахИ дрожь в устах: люблю еще…Твой смех на тонких стебельках…
Всегда изменчиво другая,Всё та же, новая во всем —Люблю тебя, люблю страдая,В тоске по новом и былом.
77. «Поцелуй струю рассвета…»
