Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений
77. «Поцелуй струю рассвета…»
Поцелуй струю рассвета,Поцелуй мечту!..Тает в бездне луч привета,Нежит пустоту.В пустоте плывут бездоннойДни и ночи цепью сонной.Поцелуй мечту!
78. «В окно лужайкой изумрудной…»
В окно лужайкой изумруднойСтруится скорбь о вешнем дне…Его страданье непробудно.Его чертоги в черном сне.
Но, если тихо, как бывает,Но, если тихо подойти…О, не меня он поджидает,К нему заказаны пути.
79. «Можно бы в теннис сейчас поиграть…»
Можно бы в теннис сейчас поиграть.Можно к морю пойти прогуляться.А отчего бы не сняться,Рапиры надменно зажав рукоять?
Сенью глубокой былины объяты,Рыцарь и дама могилой слиты.Нам же достались ржавые латы,Ржавые клятвы и сон красоты.
80. «Есть звуки-мотыльки…»
Есть звуки-мотыльки.Есть тихий дом.В нем окна души, —И лунный луч, как звук, в их глубине.Взлетают мотыльки и белый ройПлывет.Обвеяны им смуглые уста.Тебя целую я, о ночь,К твоим одеждам приникаю.Прости меня!Я снова — белая мечта.Я ласков, нежен, тих…Так легче тишины бывают звуки.О звуки-мотыльки!За черным лесом —Красные озера.В них умерла тоска.Измене я сказал:— Все зеркала — твой храм. —Она поверила.Ее пытают отраженья.Влюбленным золото я бросил.Страсть побежала вслед…В твой тихий дом хочу, о ночь!Возьми меня, целуя.
81. «Зачем на сонное крыльцо…»
Зачем на сонное крыльцоВыходишь ты одна?Луна зажжет твое лицоИ станешь вновь бледна.
Как травы росные влекутГорячие персты…Как жаждой пенистых минутКолышутся листы!
82. «Тот всё снесет, кто мудрого смиренья…»
Тот всё снесет, кто мудрого смиреньяПриял ярмо… Я всё хочу забыть.Но есть, поверь! — такие есть мученья…О, если б зверем, диким зверем быть!
И мстить за то, что только нам понятно:Тебе, чей голос был так дивно тих,Тебе, в гордыне и в паденьи необъятной,И мне, — предавшему святыню чувств моих.
83. «В пустыне снов твоих безликих…»
В пустыне снов твоих безликихВзойдет ее суровый лик.Сверкнут очей сверлящих бликиИ встанет вехой каждый миг.
Всю быстротечность, мимолетностьСкует ее подъятый перст.В обмане канет беззаботностьТоску врачующих невест.
Но в час нещадный вновь засветитЗабытой сказкой неба твердь, —И сны былые сердце встретит,Пытая жизнь, пытая смерть.
84. «Вот жизнь твоя! По этим коридорам…»
Вот жизнь твоя! По этим коридорамПройди! Влюбленный в гул своих шагов,Достигнешь храма. Возликуют хоры,Твоих приветствуя рожденье снов.
И там умрешь. Одни твои моленья,Твой тихий мир, твой голубь оживет.И в очи синие взойдет твое прощенье,И в очи черные твое прощение взойдет.
Восстанут дни, улыбчивы и милы,Тебя терзавшие под гул твоих шагов, —Восстанут вновь, склонившись у могилы,В сияньи трепетном тобой рожденных снов.
СТИХИ
ВАРШАВА, 1933
Дмитрию Владимировичу Философову
85. «За окном — за синей льдиной…»
За окном — за синей льдиной,За покоем снежной далиВ робком свете книги синейЗори вечные звучали.
Он пришел — о боль свершенья!В белом облаке метели.Я не верю в привиденья,Но шаги прошелестели.
Встал в сторонке, точно нищий,Весь в снежинках — в звездной пыли.Тени строгие кладбищаНа лице его застыли.
Я молчала. Скорбь инаяМне открылась в этом миге.Отступая, замирая,Я замкнулась в синей книге.
86. «Испепелить, испепелить…»
Испепелить, испепелитьИ эту маленькую ложь —И он не сможет больше жить…Испепелить!.. Испепелить!..«Люби меня!».— Могу жалеть.«Люби меня».— Нет… умеретьМне было б легче, чем любить!Испепелить!.. испепелить!..
87. «Над садом старинным я помню звезду…»
Над садом старинным я помню звезду,Печального детства светило,И девушку помню, и — в сонном прудуЕе голубую могилу…
88. «Цвела весна и гроздья золотые…»
Цвела весна и гроздья золотые…Леса звенели шепотом тугим,И вдоль полей в пространства ветровыеШел от земли творенья терпкий дым.
О мудрости, о вечности, о БогеТвои слова вещали в тишине,И проросла в глуши земной тревогиТомленья боль о небывалом дне.
89. «Туда, туда — в безликий тлен…»
Туда, туда — в безликий тлен.Избыть столикой жизни плен,Избыть себя, свой дух, свой прах,Свою истому, боль и страх.И нежность разлюбить: твоеПолузабытое лицо.
90. «Чей это гроб туманят свечи…»
Чей это гроб туманят свечиСлезами тусклого огня?Чьи это призрачные речиВстречают призрачно меня?
И эта песнь… Взмахнув крылами,Умчался в небо душный свод.И веет древности векамиНадгробной мудрости полет.
Своя ли боль, иль боль чужая?Целую бледное чело.О гроб великий! даль ночная!Предельной тишины русло!
91. «Не трубы прогремят, не тру-…»
Не трубы прогремят, не тру- бы озарят тревогою тот день.На восковые скованные губыВозляжет траурная тень.
Тот пепел, нацелованный же- стоко и ласкою и му- ками земли,Расскажет вам, что я избыл все срокиИ все повинности свои.
Камни… Тени…Стихи
Варшава, 1934
КАМНИ… ТЕНИ…
СТИХИ
ВАРШАВА, 1934
92. «Я живу в тени камений…»
Я живу в тени камений.Над камнями всходит день.Над камнями всходит тень.И молчат в тени каменийКамни… Тени… Камни… Тени…
И в подспудной мгле томлений —Там, где каменно стучит,Там, где каменно молчитСердце, тень среди камений,Среди теней монолит —
И в подспудной мгле томленийНад камнями всходит день.Над камнями всходит тень.И молчат в тени каменийКамни… Тени… Камни… Тени…
93. «У смерти моей голубые глаза…»
У смерти моей голубые глазаИ странные нежные речи.У смерти моей золотая косаИ детские робкие плечи.Темнеет. На травы ложится роса.Стихаю для трепетной встречи.
И снова склоняюсь над сонной межойИ гасну, опутан лучами;И долгий как вечность, как вечность пустой,Мой сон потонул за мирами.
94. «Глядит из темного киота…»
Глядит из темного киотаПечаль опустошенных глаз.Как чужды ризы позолотаИ одинокой скорби час.
Притворный день — моя лампадаВо тьме простых и страшных мук.Душа молчит, душа не радаБлагословенью мертвых рук.
Темно. Забвеньем искушенный,Я вижу: гаснет тихий светБеззлобно к небу вознесенныхПустых зениц. Иного — нет.
95. «А если боли слишком много…»
