Том 3. Переводы и комментарии - Анри Гиршевич Волохонский
Сколь в речах ты превосходней лучших.
463. LI
Богу равен, если не выше богов
и не блаженней тот, кто лицом к твоему
лику, о дивная, обращенный вечно,
видит и внемлет.
А меня, бедного, самых чувств смех твой
лишает сладостный, и взорам твоим,
увы, Лесбия, нечем ответить мне,
кроме стенанья.
Нем язык, стынет, вспыхнув по суставам,
легкий огнь; колыхая, оглушает
воздух чуждый звон и меркнут двойные
факелы мрака.
Свобода, о Катулл, сковала тебя,
свободного, страстью разнузданной,
свобода праздная города губит
и царей гордых.
464. LVI
Смех да и только! Ну и веселье!
Право, Катон, откровеннейший хохот,
Сплошные улыбки Катону с Катуллом.
Слушай, такой вот случай забавный:
Иду и вижу — юнец с девицей
Пилятся — тут я (хихикнет богиня)
Крепкий стимул всадил заодно к ним.
465. LVII
Вот милая пара никчемных засранцев:
Гениталис один, а другой из них Пенис,
И право, не диво, что на берег купно
Их вынесло грязное Рижское взморье.
Паскуден второй, но он пакостник первый
И первый пачкун только друга не чище.
Вдвоем, с юморком гниловатым и сальным,
На двуспальной софе пресмыкаясь холуйски,
Соперники тянут Газетную Музу —
Вот милая пара никчемных застранцев.
466. LIX
Сглодала Менения Руфула Руфа.
А перед урной вдруг такая история:
Бросилась прямо в огонь и хватает блюдо,
Хлеб поминальный с костра тянет — ну и дура!
Было же ей от чумазого малого!
467. LXIII
Быстро ввысь взмыл Аттис над морем в барке,
К Фригии рощам стремясь, и, земли коснувшись,
Бросился к густому лесу, к местной Богине,
Где она бешенством побуждала безумствовать бродячие души,
И сам острым резанул себя кремнем пониже брюха —
С тем себя обезмуженным вдруг ощущает,
Только свежая кровь одна пятнает почву.
И тут она снеговыми руками легкий тимпан хватает,
Твой тимпан, Кибеба, о Матерь Вводящая, твой он,
10_ Бьет она нежными пальцами в бычью полость
И поет, трепеща, и сзывает к себе спутниц:
«Устремимся вместе, о галлы, в глубь рощ Кибебы,
Госпожи Диндимены Владычицы бродячее стадо,
В чуждом месте станем изгнанницами обитать мы,
Путь мой — вывести и вести всех подруг за мною следом.
Пронеслись они через море, бурным потоком,
Тело безъятрое — ненавистна Венера нам!
Веселись, о Владычица, овей нас ветрами!
Что так медленно идете? Быстро, смело, вместе, разом!
20_ Во Фригию, к дому Кибебы, во Фригию, к рощам Богини,
Где голос звучит с кимвалом и вторит тимпан им,
А следом дударь-фригиец с перегнутою трубою,
Где главы безумствующих плющ венчает,
Где призывают воем к священным пляскам,
Где вслед Богине кружат летучей толпою,
С нею и нам подобает плясать быстро!»
Вскричали хором подруги Аттис, безбрачные жены,
Завыл вдруг, горлом дрожа, язык их пьяный,
А тимпан им звучит в ответ, отзывается нутро кимвала,
30_ Все ближе топот и ближе хор к вершине зеленой.
Дыша неистово, подруг своих ввысь верных
С тимпаном Аттис ведет густым лесом,
Словно телок, ярмом еще не укрощенных,
Дико за предводительницей следом идут они скоро.
Но у дома Кибебы свалились усталые, ибо
Тяжек был труд, и без милого хлеба сон одолел их:
Медленно закрываются, мрачно падают веки,
Меркнут взоры, пропадает былая ярость.
Но когда лик златого Солнца раскрыл глаз блестящий,
40_ Озаряя светлый эфир, твердь земную и буйное море,
И встал к колее крепкий звонкокопытный,
Пробудивши Аттис, Сон прочь убегает —
Принимает богиня-супруга его зыбким лоном.
Поднимается нежная Аттис уже без прежнего буйства,
Все, что свершила, что было, она вспоминает,
Разумом видит отчетливо все, что с нею стало,
Она полыхает душою — хочет назад вернуться,
С полными слез глазами идет на берег моря
И отчизну в унынии жалобно призывает:
50_ «Отчизна, меня родила ты, отчизна, ты меня воспитала,
А я как раба убежала, господ своих добрых покинув,
На Иду ушла одинокая беглою жалкой служанкой,
Туда, где в снегах зверье леденеет и замерзает,
А я, взбесившись, несусь к их берлогам…
Где ты, моя отчизна? Родина милая, где ты?
Глаза сами желают смотреть на тебя зрачками,
Оставила зверское буйство на малое время душа моя.
Я ли уйду в изгнанье, в лес из родного дома?
Отчизна, друзья, соседи, родители — где же вы, где вы?
60_ Где твоя площадь, палестра, стадион и гимнасий?
Несчастная, о я несчастная, плачу я снова и снова.
Какой не сменила я образ! Кем только не была я!
Была я малым младенцем, отроком, юношей взрослым,
Была я первой в гимнасии и красотою лоснилась,
Мои двери не закрывались, хранил тепло порог мой,
Цветами и яркими лентами, я венками венчалась,
Когда с восходом солнца подымалась с постели —
И мне стать рабыней Богини! Стать страшной Кибелы служанкой!
Стать безумной, стать долей себя же! И мне — стать мужем бесплодным!
70_ Мне ль жить у зеленой холодной Иды на снежном склоне?
Мне ль проводить свои дни у высокой фригийской вершины,
Где одни лишь лесные лани, где только дикие свиньи?
Увы, увы как горько! Я вою, увы, и каюсь!»
Розовых звук этих губ вестница мигом
Сквозь воздух ввысь до двойных божеств доносит.
Парою сопряженных тогда распрягает Кибела
Львов, и левому так она повелевает:
«Ну! — говорит — Эй! Отважный, наведи-ка
