Порыв ветра, или Звезда над Антибой - Борис Михайлович Носик
Не уверен, что капризная люберонская «модель» была в восторге от того, как авангардный художник решает с помощью ее обнаженного тела проблемы художественного пространства. До нас дошло пока очень мало ее отзывов обо всей этой любовной истории, которая кончилась так страшно. Преданы гласности лишь две-три фразы из ее письма подруге: о том, что Никола очень много работает и что он не расстается со своей навязчивой идеей.
Эта навязчивая идея – самоубийство. Никаких подтверждений тому, что Жанна была без ума от нашего героя, не найдешь. Впрочем, биограф Грельсамер рассказывает, что де Сталь предложил своей жене Франсуазе принять в дом Жанну в качестве второй жены и что Жанну такая перемена в ее семейном и социальном статусе как будто устраивала. Она только попросила объявить ее крестной матерью детей Никола. На первый взгляд, такое вполне мусульманское семейное устройство, предложенное художником, может показаться несколько странным. Во всяком случае, именно таким оно показалось жене Никола Франсуазе, и она от брака втроем отказалась. Может, ей просто не нравилась Жанна. А может, она не могла предвидеть, как скоро все кончится. То, что все это не кончится добром, предвидеть было возможно. Не даром так обеспокоены были в Париже и Лекюир, и Дюбур…
Конечно, Франсуаза была девушка из мирной альпийской деревни, имевшая счастье (или несчастье) выйти за не вполне уравновешенного художника-авангардиста. Она не былая готова к такому повороту семейной жизни. На самом деле в европейских элитарных, или богемных, кругах подобный «menage a trois» не был такой уж редкостью. Работник петроградской ЧК Осип Максимович Брик спокойно впустил в свою семью молодого поэта Маяковского, и поэт Маяковский очень любил и жену чекиста и его самого. Вероятно, любили О.М.Брика и другие работники ОГПУ, жившие позднее с его женой, потому что он ухитрился мирно скончаться в своей постели. Но вот позднее поэт Маяковский не захотел уживаться с мужем молоденькой актрисы Полонской и выстрелил себе в голову. Любой историк добавит, что наверно, у поэта Маяковского были и какие-то дополнительные мотивы (какие – то страхи, подлинные или мнимые неудачи) для столь решительного поступка – и будет прав…
Автор этих строк умиленно вспоминает, как его собственная, первая (тогда еще совсем молодая) супруга предложила ему ввести в их небольшую семью вполне знаменитого и процветающего художника-инсталятора.
– Когда ты получше узнаешь его, ты его полюбишь, – убеждала меня жена, – Он такой трудолюбивый, такой талантливый.
Автор этих строк отказался тогда от семейного счастья втроем, но подводя итоги долгой своей жизни, понимает, что упустил редкий шанс поближе познакомиться с высоким искусством инсталляции и вдобавок заплатил досрочною разлукой с нежно любимым сыном. Но поди знай…
Бедная Франсуаза. Бедный сиротка-художник. Бедные (хотя, может, и не во всех смыслах бедные) сиротки нашего героя…
Ну а что же все-таки Жанна? Неужели ничего нельзя сказать об этой героине нашей книги? Ведь мы столько раз видели ее обнаженной, пусть даже с лицом, скрытым волосами… Если бы мне, как некогда галеристам Никола де Сталя, понадобилось придумывать названия к его ню, я назвал бы эту полную решимости и силы фигуру «Резистантка» (или «Повелительница»). Не стану по примеру здешних школьных учителей рассказывать, что это именно их с Рене Шаром «Сопротивление» (Резистанс) изгнало упорных нацистов из Люберона, Воклюза, Нормандии, Бретани или еще откуда-то, но чему-то, может, прославленный резистант ее все же научил, когда она была такой молоденькой и помогала ему прятаться. Скажем, сопротивлению. Это многих волнует. Это искусствовед Никола в первую очередь и отметил в фигуре «синей обнаженной» на прославленном полотне де Сталя:
«Тело женщины одновременно и предлагает себя и запрещает приближаться, вытягиваясь по горизонтали. Чтоб преодолеть отпор, необходимо усилие, а чтобы взглянуть ей в лицо, мы прежде всего устремляемся в это темно-красное пространство, то самое, к которому она тянется, чуть откинувшись назад, куда она соскользнет в интим белой простыни, той, что допустила мимолетное явление этой женщины и удержала ее для нашего взгляда. И в нас отзывается светло-синяя гамма этой наготы».
Дальше искусствовед пишет о тайном языке, который один мог бы расколдовать эту минуту недвижности, и только потом позволяет себе признание в любви: он называет красоту этого тела «ослепительной».
Что можем мы добавить жизнеутверждающего к подобному гимну красоте обнаженной люберонской Жанны? Разве что сообщить о первом успехе обнаженных де Сталя на торгах у Розенберга…
Конечно, серьезное искусствоведение чаще обращает внимание зрителя и читателя не на то, откуда взялось на картине исступление страсти, а на то, откуда у той или иной картины «растут ноги».
На память людям внимательным невольно приходит (и впрямь высоко почитаемый де Сталем, и даже неотвязный) Анри Матисс, в частности, его коллажи. Моя былая парижская соседка Лидия Николаевна Делекторская рассказывала мне, как она помогала Матиссу (у которого ей довелось быть и сиделкой, и «моделью», и возлюбленной, и секретаршей) вырезать из цветной бумаги эти бессмертные фигурки для его бессмертных коллажей. В обзоре недавней выставки Никола де Сталя в швейцарском Мартиньи парижский обозреватель (искусствовед Ф.Дажан) напомнил, что де Сталь дружил с зятем Матисса писателем Жоржем Дютюи. Боже, как тесен мир!
Поздние полотна де Сталя (сицилийские и провансальские пейзажи и даже ню) наводят искусствоведов и на другие давние впечатления художника. Почти все пишут об ощутимом влиянии византийской мозаики и живописи, а также русской иконы… Трудно сказать наверняка, что вспоминалось Николаю в эти последние мучительные месяцы его жизни. Иконостасы петербургских соборов (Петропавловского или Казанского, куда водила их няня в годы отцовского подполья), агнец из брюссельского собора или даже первая собственная выставка с Ростиславом Лукиным из «Иконы»? Однако, от догадки о русской иконе никуда не уйти искусствоведам, которые занимаются де Сталем.
«Рискуя быть обвиненными в святотатстве, – пишет парижанка Вероника Шильц (имевшая, кстати, намного больше русских друзей, чем сам Никола де Сталь), – мы можем сказать, что никогда Никола де Сталь не был так близок к иконе, как… в серии «ню» и «фигур» 1953-54 гг…»
И автор монографии о де Стале Жан-Клод Маркаде, и его покойная супруга В.Ходасевич, посвятившая творчеству Сталя одно из первых русских исследований, и знаменитый Андре Шастель – все говорят о несомненных чертах русской иконы во французской живописи космополита де Сталя. В этой
