Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Ответная реакция в России не заставила себя ждать, как только Германия объявила ей войну. Петербуржцы разгромили немецкое посольство, а власти распорядились о высылке немцев и союзных им австрийцев из обеих столиц, причем Петербург сменил в августе 1914 года свое историческое название на русский аналог – Петроград. Схожим образом поступили и в некоторых других странах, выступивших против кайзера. Королевский Дом Великобритании, именовавшийся Кобургами, взял название старинного английского замка Виндзор, а проживавшее в Англии семейство сестры Елизаветы Федоровны просто перевело свою немецкую фамилию Баттенберг на местный язык, став семьей Маунтбеттен.
Но то были внешние признаки противостояния. Внутреннее раздражение накапливалось постепенно, возрастая по ходу войны с ее неизбежными трудностями, и в конце концов прорвалось в Москве с какой-то дикостью. По мнению Джунковского, последней каплей стал заказ Комитета Великой княгини на пошив солдатского белья фирме «Мандль и Райц», принадлежавшей австрийскому подданному. Правда, с началом военной кампании она перешла в акционерное общество графа Татищева, но большинство москвичей об этом не знали и не хотели знать. 26 мая 1915 года рабочие фабрики Гюбнера, взяв царские портреты и национальные флаги, отправились на Прохоровскую мануфактуру. Тонкий расчет – крупнейшее ткацкое предприятие Москвы выполняло заказы на обмундирование, а мужья и братья ткачих были призваны на фронт. За ворота фабрики митингующих не пустили, но и полиция в дело не вмешалась. Подогреваемые попустительством, беспорядки начали возрастать.
На следующий день зачинщики вломились на фабрику Циндаля, схватили управляющего по фамилии Карлсен и утопили его в реке, забросав камнями. Затем последовала очередь других предприятий с иностранными названиями, причем на фабрике Шрадера были убиты четыре русские работницы, принятые за немок. Стражи порядка опять не спешили, прибыв к местам погромов лишь около девяти вечера. И здесь необходимо сказать о роли фактического руководителя Первопрестольной, командующего Московским военным округом князя Феликса Юсупова-старшего. Бывший адъютант Сергея Александровича и муж подруги Елизаветы Федоровны проявлял себя на новом посту весьма своеобразно, давая понять, что в Москве он полный хозяин, что другие власти ему не указ и что главная проблема в городе – засилье немцев. Их (вместе с австрийцами и венграми) князь принялся выселять без разбора, обходя все правила и присваивая себе полномочия министра внутренних дел. Градоначальство безропотно потакало, у обывателей развязались руки.
28 мая начались погромы немецких магазинов, быстро перешедшие в повальный грабеж торговых заведений по всему центру города. Никого не задержали, никого не наказали, но попытка Юсупова скрыть произошедшее не удалась – в Москву для разбирательства прибыл командир Отдельного корпуса жандармов Джунковский. Два бывших сослуживца проехали по центральным улицам, усыпанным стеклами витрин, обломками роялей «Циммерман» и прочей «вражеской» утварью, после чего, совместно отобедав, договорились свалить всю вину на градоначальника Адрианова.
Бесчинства горожан потрясли Елизавету Федоровну. Откуда у них такое заблуждение, такая жестокость? Ну, ладно, раненые пленные, хотя разве не велит христианский долг оказать помощь или дать хотя бы утешение этим несчастным, оказавшимся в окопах не по своей воле? Елизавете было шесть лет, когда ее родная страна воевала с Францией, и, скорее всего, она помнила, как мама приютила во дворце и лечила раненых французов, невзирая на ропот всего Дармштадта. В какой-то степени Великая княгиня понимала москвичей (о чем писала императору), а потому перестала посещать госпитали с военнопленными. Но при чем же здесь простые, добропорядочные немцы, живущие в Москве? Честно работавшие на благо России, не нарушающие закон, не имеющие никаких претензий. В чем они виноваты? Возможно, именно об этом говорила она с Юсуповым и новым градоначальником Е. К. Климовичем, приехавшими в ее обитель для объяснений. А может быть, просто выслушала их, сама уже зная ответ на свой вопрос. Ведь вдогонку ее автомобилю, хорошо известному всей Москве – темно-синему, с закрытым кузовом-купе и с регистрационным номером 1515, – начинало звучать то же самое слово: «Немка!»
Вслед за общими невзгодами неожиданно пришла личная беда – 2 июня в Павловске скоропостижно скончался Великий князь Константин Константинович. Милый Костя, добрый и до конца верный друг! После потери сына он едва держался, а когда пришло известие о гибели зятя (мужа дочери Татьяны), его сердце не выдержало… Приехав на похороны, Елизавета Федоровна утешала несчастную вдову. Рядом сидели еще две – Костина сестра Ольга, королева Греции, чей муж погиб два года назад от руки террориста, и только что овдовевшая Татьяна Константиновна, еще не успевшая оплакать своего супруга, князя К. А. Багратиона-Мухранского. Вспомнили и про этих, покинувших землю родных, вспомнили и про Сергея Александровича. «Души усопших, – говорила Елизавета Федоровна, – в бездействии не бывают. Им от Бога назначается духовная деятельность, и они поднимаются от силы в силу. Так написано у святых отцов». Накануне погребения она побывала в часовне Спасителя на Петроградской стороне и у могилы Иоанна Кронштадтского. Молилась о душе новопреставленного, о благополучии Государя, о спасении России.
Прощание с Константином Константиновичем проходило в точном соответствии с ритуалом, полагавшимся Великим князьям. Пылали факелы, маршировали гвардейцы, реяли знамена, молились первые лица страны и зарубежные дипломаты, клубился дым ладана, возлагались серебряные венки. И никто из участников церемонии не догадывался, что в истории Российской империи это были последние похороны такого ранга, что в безвозвратную вечность провожался удивительный и прекрасный мир. Мир утерянных понятий и устоев, мир былых идеалов и грез. Мир Великой княгини Елизаветы Федоровны.
* * *
Морозным январским днем 1916 года в покои лазарета Марфо-Мариинской обители поднялись два молодых человека. Сюда их прислал Дмитрий Николаевич Ломан, полковник, штаб-офицер для особых поручений при дворцовом коменданте и ктитор Федоровского собора в Царском Селе. Кроме того, он был инициатором и активным участником строительства в том же парке так называемого Федоровского городка – комплекса зданий в неорусском стиле, задуманного Обществом возрождения художественной Руси. В эту организацию, поддержанную Николаем II, входили художники, архитекторы, писатели и поэты, в числе которых были братья Васнецовы, М. Нестеров, Н. Рерих, А. Щусев, С. Городецкий, И. Билибин.
