Стать Теодором. От ребенка войны до профессора-визионера - Теодор Шанин
В русском понимании «социальный работник» — это всегда «работница», почти никогда не мужчина: ну, не мужская это профессия, возможно, и до сих пор. Это такая женщина, которая приносит еду или еще что-то, ходит по домам и помогает несчастным. Сразу ясно, что это не высокий уровень зарплат и бюджетов. В английском понимании, как и в американском и во всей Западной Европе, — это система, которая и впрямь работает с менее обеспеченными частями населения. Но главная цель этой работы не только в том, чтобы «помочь несчастным», а в том, чтобы их реабилитировать, то есть сделать так, чтобы их можно было вычеркнуть из списка «несчастных», причем вычеркнуть насовсем, чтобы они уже не попали туда обратно.
Разница между социальным работником и священником, который часто тоже помогает бедным и стремится к тому, чтобы эти бедные навсегда остались под его чутким клерикальным руководством, в том, что социальный работник, если он профессионал англосаксонского типа в своем деле, нацелен на то, чтобы лишиться своих подопечных — что и есть важнейшая его задача и что мы называем «реабилитацией». Или, как я объяснял своим студентам: наша задача — сделать себя безработными, чего не надо бояться, потому что мир устроен так, что на место этих клиентов придут другие.
Есть разные группы социальных работников: специалисты по инвалидам, специалисты по детям — особенно детям с физическими и психическими ограничениями или с криминальной предрасположенностью: социальные работники, опекающие заключенных, задача которых добиться, чтобы человек, покинув тюрьму, туда не вернулся. Но в России они часто туда возвращаются, и это не случайно: многие из бывших заключенных не могут не вернуться, потому что ничего не было сделано для них, кроме того, чтобы дать им новые связи с бандитами. Социальная работа охватывает широкий спектр задач и требует знания социальных и психологических процессов и систем, необходимых для работы с отдельными людьми, семьями, группами и сообществами, что помогает объяснить, почему количество социальных работников в Великобритании превышает 100 тысяч и их подготовка проходит в десятках академических институций.
Когда мы ввели социальную работу в Московской школе и начали готовить профессионалов этого дела, было очень трудно найти преподавателей. Подготовка социальных работников разделена на две части: теоретическую и практическую под руководством знающего социального работника. Как найти знающего социального работника в стране, где социальная работа в западном смысле слова не ведется?! В конечном счете, мы не смогли удержать этот факультет, но не только потому, что не смогли решить проблему специалистов, — не получилось и потому, что социальная работа как таковая стала монополией Министерства труда и социальной защиты и его университетов. Пробиться через стену недоподготовленных социальных работников очень трудно, но деятельность вне рамок государственной политики усложняла нашу задачу вдвойне.
Социальные работники должны не «помогать», а вырывать людей из ситуации, в которой им нужна помощь, и он/она должны чувствовать мощную поддержку общества, его институтов и правительства. Таким людям нужна поддержка профессионалов, а не чиновников. Например, наиболее сложными и зачастую наиболее важными элементами социальной работы являются проблемы психического здоровья и дети, которыми пренебрегают или которых подвергают жестокому обращению. В Британии сегодня невозможно отправить человека в психиатрическую больницу без решения, принятого параллельно тремя специалистами — психиатром, социальным работником и семейным врачом. Решение забрать ребенка из семьи, когда это необходимо, так же принимается командой специалистов, представляющих разные дисциплины. Ни уровень профессионализма, ни степень важности квалифицированного решения задач социальной работы не были признаны ни российской общественностью, ни правительством.
В Московской школе мы решили закрыть факультет социальной работы в 2012 году. Социальная помощь слишком важна, чтобы ее специалисты могли быть деморализованы или недостаточно мотивированы из‑за неполноценной профессиональной подготовки или половинчатого общественного, институционального или государственного интереса. Таким образом, обучение социальной работе стало для нас еще одной проблемой, не решенной в России.
17. Образовательная система британских университетов как модель
Предисловие
В Московской школе социальных и экономических наук, создаваемой нами, стоял вопрос, как создать программу путей интегрирования лучшего в британской системе в условия российских общества и Академии.
Наряду с вечным мертвым грузом российского отношения к новому, с вечно неразрешимыми в России проблемами «Что делать?» и «Кто виноват?» в образовательной сфере стоял вопрос «Запад или самостийность?». Спор длится века. Меня учили мои университетские учителя, что неразрешимость вопросов чаще всего является результатом их неправомочной постановки. Думаю, что это так и в данном случае. Россия не может и не должна быть слепком с Запада. Не может, потому что культурные особенности не исчезают из‑за волевых решений банкиров и правительства; не должна, потому что исчезновение особенностей обеднит и Россию, и мир. В то же время Россия не может и не должна закрываться от Запада. Не может, потому что глобализация не выдумка аналитиков и политиков, она необратима. Не должна, потому что мир нужен России и Россия нужна миру. Это вечная дилемма, поэтому она бессмысленна. А существенным является вопрос другого рода: что полезно отобрать из наработанного Западом образовательного опыта и как это интегрировать в условия России?
И еще. Примем как данность, что все спорщики на «образовательные темы» хотели бы качественного, воспитывающего, созидающего умы образования в России. Вопрос не о том, хотим ли мы этого, а как подобного качества добиться. На нескольких страницах невозможно охарактеризовать вполне систему высшего образования, которая складывалась столетиями в Великобритании, и тем более — досконально сопоставить ее с традициями и условиями российского образования. Займемся более выполнимой задачей: выделить и тезисно определить те наработки британского академического образования, которые, на наш взгляд, могут быть применены в России и должны быть серьезно рассмотрены при оценке пути развития университетов. В этом я смогу опереться на личный опыт преподавания, наработанный в течение четверти века в западных университетах и еще четверти века в Московской школе социальных и экономических наук. Московская школа была создана в 1994 году как постдипломный университет, нацеленный на интеграцию полезной академической практики Англии с академической традицией России. Это сделало Московскую школу полигоном, на котором прорабатывались и проверялись для русских студентов условия, принимались, отбрасывались перед лицом осознаваемых нужд и образовательных практик, а иногда и проваливались методы работы, новые для России.
Студенты
Первым и сравнительно хорошо известным различием российских и британских университетов является объем учебного времени,
