Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Заключение
Первый Царь почил на исходе дня 18 марта 1584 года. Его похоронили в домовой церкви Московских царей – в алтаре Архангельского собора Кремля, рядом с могилами отца Василия III, деда Иоанна III, прадеда Василия II и сына Иоанна Иоанновича. В 1598 году здесь же погребли и Царя Федора Иоанновича.
Смерть Иоанна Васильевича спровоцировала беспорядки в Москве, вызванные слухами об «убиении» Самодержца. История смерти Самодержца довольно подробно изложена в Московском летописце.
«В Великой пост в четвертую субботу преставился Царь и Великий князь Иоанн Васильевич всеа Русии, был на государстве много лет… нецыи же глаголют, яко дали ему отраву ближние люди. И духовник его Феодосий Вятка возложил на него, отошедшего Государя, иноческий образ и нарекоша во иноцех Иона… И прииде к царскому телу в ложницу (спальню. – А.Б.) преосвященный Дионисий, Митрополит Московский и всеа Русии, и весь освященный собор. И пришед к телу покровенну и видев Царевича Феодора слезами облиянна, жалосныя гласы испустив, Митрополит рече: “Где град Иерусалим, где древо животворящаго креста, где Государь наш Царь и Великий князь Иоанн Васильевич всеа Русии? Не вижу бо ничто же о сих”. И многая, излияв слезы, к Цареву телу припадая с плачем глаголя: “Почто, Государь, оставил Российское свое Царство и благородный свои отрасли и нас сирих оставил еси?..”
И потом по чину царского погребения изнесоша тело преставившего Царя Иоанна, во иноцех Иону, от царского двора в соборной храм к Архангелу Михаилу и совершив надгробное пение с плачевными гласы и погребоша его в пределе Иоанна, Списателя Лествицы[577]. И по погребении нарекоша на государство Московское и всеа Русии сына его Царя и Великого князя Феодора Ивановича всеа Русии»[578].
Финальная страница биографии «Грозного Царя», как и многие прочие, окутана слухами и предположениями. Имевший доступ ко Двору англичанин Джером Горсей, находившийся тогда в Москве, сочинил зловещую сцену смерти Самодержца.
«Бельский поспешил к Царю, который готовился к бане. Около третьего часа дня Царь вошел в нее… вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель (получается, что Иоанн уже не мог передвигаться самостоятельно. – А.Б.), он позвал Родиона Биркина (известного при Дворе шахматиста. – А.Б.) приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца Бориса Федоровича Годунова, а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие – в аптеку… а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен»[579].
Сам Горсей при этом не присутствовал, что уже само по себе ставит под сомнение «живописные» детали. Возможность же удушения кажется совершенно невероятной, учитывая, что все это происходило в царском тереме, при большом скоплении народа.
Более популярной оказалась другая версия – об отравлении. Царь заболел в конце февраля, несколько недель лечился, причем лекарства принимал исключительно из рук доверенного боярина Богдана Бельского (†1611). На него и пало главное подозрение. В городе произошли волнения, негодующая толпа осадила Кремль, требуя выдачи «вражины» Бельского, который «царский корень хотел извести». Молодому Царю Федору Иоанновичу пришлось срочно выслать Бельского из Москвы…
Голландский купец Исаак Масса, собиравший все сведения о Русском дворе в начале XVII века, оставил следующее описание. «День от дня становясь все слабее и слабее, он (Иоанн Грозный. – А.Б.) впал в тяжелую болезнь, хотя опасности еще не было заметно: говорят, один из вельмож, Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганном Эйлофом[580] питье, бросив в него яд в то время, когда подносил Царю, отчего он вскорости умер; так ли это было, известно одному Богу, верно только то, что вскоре Царь умер»[581].
Голландец Масса подметил, что именно так в Москве «говорили» и через двадцать лет после кончины Первого Царя, а подлинная причина смерти Иоанна «известна одному Богу».
Новый летописец, составленный при дворе Патриарха (1619–1634) Филарета около 1630 года, повествует о кончине Грозного Царя следующее. «В ту же зиму явилось знамение на небесах в Москве: меж [церковью] Благовещения и [колокольней] Ивана Великого явился крест на небесах да звезда с хвостом. Ближние люди возвестили Царю Иоанну о том знамении, Царь же Иоанн, выйдя на Красное крыльцо и посмотрев на то знамение, сказал окружающим: «Сие знамение ко смерти моей»… Вскоре после этого, в ту же зиму, [Царь] тяжело заболел и, чувствуя близость смерти, повелел Митрополиту Дионисию себя постричь [в монахи]; и нарекли имя ему Иона. На царство же Московское благословил [Царь] сына своего Царевича Федора Ивановича, а сыну своему меньшому Царевичу Дмитрию Иоанновичу повелел дать в удел град Углич со всем уездом и с доходами. Сам же отдал душу свою Богу марта в 18 день, на память святого отца нашего Кирилла Иерусалимского»[582].
Несколько веков история кончины Царя Иоанна плодила различные предположения, среди которых версия о насильственном убиении не казалась пустопорожней. Назывались разные имена, помимо вышеуказанных, в числе «отравителей» появился Борис Годунов и некоторые другие. Эта историческая шарада, казалось, никогда не может быть разгадана. Прошло почти четыреста лет, и давний слух о насильственной, рукотворной смерти Царя неожиданно получил подтверждение. В апреле – мае 1963 года могила Иоанна Васильевича в Архангельском соборе Кремля была вскрыта и проведена медико-биологическая экспертиза останков. Выяснилось, что содержание ртути в них превышено в 32 раза норму, а мышьяка – в 1,8 раза[583].
Подобная информация ломала сложившиеся мировоззренческие стереотипы о «тиране», обуреваемом «манией преследования», а потому об этой экспертизе или говорят вскользь, или не упоминают вовсе. Известный биограф Первого Царя в этой связи заметил: «М.М. Герасимов[584] провел исследование костей Царя, извлеченных из гробницы, и обнаружил в них следы ртути. Может ли этот факт служить доказательством отравления Грозного? Едва ли. Следует вспомнить, что ртутные соединения использовались тогдашней медициной при изготовлении некоторых сильнодействующих лекарств»[585]. Здесь особенно умиляет выражение: «едва ли». Речь ведь идет не о каких-то туманных «следах», а о превышении допустимой нормы в 32 раза, причем при экспертизе, проведенной через четыреста лет! Ссылка на какие-то мифические «лекарства» картины совершенно не проясняет. Никакие лекарственные препараты никогда бы не смогли привести к подобным чудовищным превышениям…
Конечно, никому уже никогда не удастся разгадать тайну смерти Иоанна Грозного во всех подробностях. Совершенно бессмысленно и гадать о том, кому эта смерть была «выгодна», кто конкретно желал его гибели. Таковых и в России, и за границей имелось предостаточно.
Первый Царь немалому
