Ирвинг Стоун - Происхождение

– Есть такая старая поговорка: "Сомневаться можно во всем, кроме смерти и налогов", – ворчал Чарлз. – А я бы добавил: "(Кроме смерти, налогов и войны". По Мальтусу, войны необходимы для того, чтобы снизить прирост населения?

Он пропускал через себя ежедневные новости и в тщательно отредактированном виде преподносил их детям, если они оказывались рядом и слушали. Эмму газетные страсти мало трогали. Где-то в глубине души ей казалось, что газеты – это лишь раскрашенные черной краской игрушки, ежедневные соски для простодушных мужчин. Проходили дни, одни сплетни сменяли другие. Все это так недолговечно! Волновало и заботило Эмму другое – благополучие ее мужа, детей, дома.

В конце апреля 1856 года Чарлз решил предстать перед высоким судом и подвергнуть свое детище испытанию. Он пригласил в Даун-Хаус Чарлза Лайеля, Джозефа Гукера, Томаса Гексли и Томаса Уолластона вместе с женами. Чтобы собрать эту четверку в Даун-Хаусе, потребовался месяц переписки. Леттингтона он послал с экипажем на станцию в Сиденхэм, где тот нанял второго извозчика, чтобы привезти всех. Чарлз не ждал от друзей единодушного одобрения, скорее, ему требовалась критическая оценка его теории.

В 1856 году Лайель опубликовал всего одну статью, ио его "Основы геологии" выдеоживали уже девятое, расширенное издание. Джозеф Гукер продолжал работать над флорой Тасмании. Томас Гексли меньше года как женился. Некий доктор, известное светило, предсказал, что мисс Генриетта Хиторн не протянет и полгода, но супружеская жизнь с экспансивным, но нежным Томасом Гексли излечила ее. Два последних года Гексли читал лекции в Государственной горной школе на Джермин-стрит и был главным естествоиспытателем в Геологическом обществе. Ему предложили возглавить кафедру биологии в Эдинбургском университете, но он отказался – предпочитал работать в Лондоне, где его как раз попросили выступить с лекциями в Королевской ассоциации. Тридцатичетырехлетний Томас Уолластон посвятил себя изучению жуков Мадейры, островов Зеленого Мыса и Святой Елены. Там он и почерпнул свидетельства, подтверждавшие его веру в существование затонувшего континента Атлантиды, это была его любимая фантазия. Свою первую научную работу он написал, когда еще учился в Кембридже, в колледже Христа.

К вечеру в пятницу гости собрались на ступенях Даун-Хауса. Эмма потеснила детей и освободила четыре спальни. А чтобы управиться на кухне, наняла в деревне еще одну женщину. Когда гости отдохнули с дороги и спустились в гостиную выпить по бокалу шерри, Эмма сказала им:

– У всех у вас сегодня был трудный день, наверное, некогда было как следует пообедать. Перейдем в столовую, надеюсь, нам удастся восполнить этот пробел.

Освещенный полудюжиной свечей, обеденный стол был прекрасен. Сэлли приготовила запеченного лосося, тушеную телятину с соусом и картофелем, яблочный пудинг, обсыпанный хлебными крошками. Гости с аппетитом поглощали блюдо за блюдом. В отличие от первого обеда, который Эмма дала для коллег Чарлза на Аппер-Гауэр-стрит, 12, где мужчины говорили почти шепотом и, казалось, разговор вот-вот умрет, на сей раз все были оживлены, веселы и разговорчивы. Едва разделавшись с лососем, гости принялись -обсуждать ледниковый период; могли или нет северные растения мигрировать на юг, даже к экватору, как это сделали многие племена; верно ли, что единственными существами, выжившими после таяния льдов, были те, которые сумели заползти, поколение за поколением, на горы, как это было на Цейлоне, Яве, в горах Бразилии. Женщин за возбужденными мужскими голосами почти не было слышно, они мирно беседовали вполголоса.

После обеда все вернулись в гостиную. Эмма немного поиграла на рояле. Чарлз организовал две партии в триктрак с меняющимися участниками. По комнатам разошлись рано – Чарлз попросил коллег спуститься к завтраку в семь утра. К восьми часам все пятеро закрылись в кабинете Чарлза. Старшим по возрасту среди них был пятидесятивосьмилетний Лайель, и Чарлз посадил его в кресло, стоявшее в углу. Сорокасемилетний Дарвин сел справа от Лайеля, тридцатидевятилетний Гукер – слева, а самому молодому, тридцатилетнему, Гексли пришлось довольствоваться обитой материей скамеечкой, которой Чарлз пользовался все годы работы над усоногими рачками.

Взгляду Чарлза предстали чисто выбритые лица, внимательные глаза. Все пятеро бывали в далеких и экзотических странах, встречались с опасностью, вернулись с богатейшими знаниями.

– Первым делом я хотел бы узнать, что вы думаете о географическом распространении на земле растительных и животных видов. Мне кажется, что сходство живых существ, населяющих весьма удаленные друг от друга земли и острова, можно объяснить.

– Можно, – ответил Джозеф Гукер. – Но не с помощью твоей теории о семенах, плывущих через океаны. В далеком геологическом прошлом существовали огромные материки, соединявшие такие далекие земли, как Новая Зеландия и Южная Америка. Землю опоясывала цепь материков, многие из которых исчезли. Сотни маленьких островков наших дней – это вершины затопленных материков.

– Согласен, – решительно заявил Уолластон. – Я убежден, что Атлантида была таким соединительным материком. Жуки различных видов свободно летали по всему земному шару, и теперь они водятся в любом уголке земли.

Чарлз решил ответить Гукеру.

– Мои опыты с семенами доказали, что некоторые из них способны жить в соленой воде до восьмидесяти дней, а потом прорастать на грядке. Я выяснил, что в экскрементах перелетных птиц часто содержатся семена, которые, попав на плодородную почву, могут дать побеги, даже если это очень далеко от родных краев. То же относится и к большим птицам, переносящим в когтях грязь. В этой грязи есть живые семена.

– Похоже на правду, – пробурчал Гексли. – По крайней мере, это лучше, чем каждый раз изобретать материк, стоит нам столкнуться с растением, птицей, пресмыкающимся, найденными в тысяче миль от им подобных.

– Давайте вернемся к вашей теории видов, – предложил Лайель. – А как насчет людей, Дарвин?

Чарлз даже вздрогнул:

– Что насчет людей?

– Ведь они тоже вид?

– Разумеется.

– Тогда каков путь их эволюции?

– Ну нет! – бурно запротестовал Чарлз. – Человек – это запретная зона.

– Почему же? – вкрадчивым голосом спросил Лайель. – Разве мы не могли произойти от орангутанга? Допустим, с Борнео или Суматры. Рост самцов превышал четыре фута, это не намного ниже изящно сложенных танцовщиков с острова Крит. В один прекрасный день вам все равно придется заняться происхождением человека. Поэтому ваш подход я считаю неприемлемым – в общую картину не вписывается человек. Распространенная точка зрения такова, что все разновидности рода человеческого произошли от одной пары. Насколько могу судить, против этой теории нет серьезных возражений.