Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Пол Александер: После случая с Ширли Блейни Сэлинджер решил выйти из своего уединения и установить отношения с людьми своей общины. Он стремился сдружиться с людьми постарше и ходил на вечеринки, на которые его приглашали.

Шейн Салерно: Осенью 1950 года Сэлинджер, которому тогда был 31 год, встретил Клэр Дуглас, которой было 16. Клэр училась в выпускном классе в Шипли, женской школе-пансионе в Брин Мор, штат Пенсильвания, и Сэлинджер встретил ее на вечеринке, устроенной художницей Би Стейн и ее мужем, переводчиком и автором журнала New Yorker Фрэнсисом Стигмюллером. Родители Клэр жили в том же многоквартирном доме, что и Стигмюллер и Стейн, на 66-й Восточной улице.

Маргарет Сэлинджер: На вечернику Клэр явилась на удивление красивой: с широко открытыми глазами, она казалась уязвимой, стоящей на краю, – как Одри Хёпберн в фильме «Завтрак у Тиффани» или как Лесли Кейрон в фильме «Джиджи»… Свои каштановые волосы Клэр зачесывала назад, открывая свой прекрасный лоб… В тот вечер, когда мои родители встретились, на ней было синее хлопчатобумажное платье с бархатным воротником более темного синего цвета, простое и элегантное, как цветок ириса[377].

Клэр Дуглас: Господи, мне так нравилось это платье… Оно идеально соответствовало цвету моих глаз. В жизни не носила ничего прекраснее.

Шейн Салерно: На вечеринке Джерри и Клэр не удалось толком поговорить, поскольку и он, и она пришли с другими людьми, но на следующий день Сэлинджер позвонил Би Стейн, поблагодарил ее и попросил адрес Клэр в Шипли. На следующей неделе Клэр получила письмо от Сэлинджера. В течение 1950/51 учебного года он звонил и писал ей.

Пол Александер: Сэлинджер увлекся Клэр, как только увидел ее. Она была привлекательной, красивой, хорошенькой в очень обворожительном смысле этого слова. В ней были мягкость и деликатность, которые Сэлинджер счел очень привлекательными… Становившегося старше Сэлинджера постоянно влекло к женщинам, которым еще не исполнилось 20. Была молоденькая венка, потом – Уна О’Нил, а теперь появилась Клэр.

Сэлинджер выяснил, что отцом Клэр был Роберт Лэнгтон Дуглас, известный британский арт-критик. Отец Клэр был существенно старше ее матери, так что в том, что ее тянуло к Сэлинджеру, не было ничего необычного.

Клэр Дуглас в годы учебы в Рэдклифф-колледже.

Дэвид Шилдс: Семья Клэр была известной: брат Клэр, который был намного ее старше, Уильям Шолто Дуглас, служил в британских ВВС большую часть периода с 1914 по 1947 год и участвовал в двух мировых войнах. В течение года он командовал британскими оккупационными войсками в Германии, а затем стал председателем совета директоров компании British European Airways. Он также стал пэром Англии и членом палаты лордов британского парламента. Отец Клэр, пошедший добровольцем на Первую мировую войну в возрасте 50 лет, был экспертом по искусству Сиены. Он умер во Флоренции в 1951 году. Клэр привыкла к тому, что ее окружали пожилые люди, сражавшиеся в мировых войнах. Как и Сэлинджер, она была наполовину ирландкой.

Маргарет Сэлинджер: В детстве мою мать не подготовили к пребыванию в каком-либо учреждении. Когда ей было пять лет, ее отправили в закрытый пансион для девочек, после чего она побывала в восьми разных приемных семьях, а потом попала в другой пансион[378].

Дэвид Шилдс: Сэлинджера интересовали очень, очень молодые девушки, собственно говоря, девочки, но то же самое можно сказать о многих мужчинах. Фиксация Сэлинджера на девочках показательна в том, что он рассматривает каждую из них, в сущности, как возможность побега в те времена, когда «никто не слышал о Шербуре или Сен-Ло, о лесе Хюртген или о Люксембурге» (Сэлинджер, рассказ «Посторонний» – журнал Collier’s, 1 декабря 1945 года).

Джеральдин Макгоуэн: Сэлинджер был необыкновенно привлекательным, у него был огромный заряд харизмы. Нам известно, что в начале отношений он буквально бомбардировал людей своей любовью. Объекты его привязанности были самыми лучшими, самыми восхитительными, самыми умными и одаренными людьми. А потом он получает от них то, что хотел, и все заканчивается.

Дэвид Шилдс: Летом после первого года обучения в Рэдклифф-колледже Клэр вернулась в Нью-Йорк, где работала моделью в магазине модной одежды Lord & Taylor.

Шейн Салерно: Клэр придет на квартиру Джерри в доме на 57–1 Восточной улице, где проведет ночь на его черных простынях, но секса у них не будет. Сэлинджер уже находился под влиянием «Провозвестия Шри Рамакришны», в котором сказано: «Избегай женщины и золота».

Клэр Дуглас: Черные простыни, черные книжные полки, черный кофейный столик и т. д. Все это соответствовало депрессии Сэлинджера. У него действительно возникали черные дыры, проваливаясь в которые он едва мог двигаться и мог только говорить[379].

Шейн Салерно: На ранних стадиях своих отношений с Сэлинджером Клэр скрыла от него некоторые моменты своей жизни. Она скрыла, что работает моделью в Lord & Taylor, поскольку понимала, что он отрицательно отнесется к ее работе.

В 1953 году, уже после своего переезда в Нью-Гэмпшир, Сэлинджер навещал Клэр в Рэдклифф-колледже и изводил ее долгими разговорами и прогулками по берегу реки. Но в промежутках между визитами он был далеко, и Клэр чувствовала себя покинутой. Когда Сэлинджер удивил ее предложением бросить колледж и переехать к нему в Корниш, она ответила отказом… Оскорбленный Сэлинджер исчез. Расстроенная Клэр поехала в Корниш, чтобы поговорить с ним, но не смогла его найти.

Пол Александер: Когда Клэр поначалу отказалась переезжать в его дом, Сэлинджер просто исчез.

Дэвид Шилдс: Сэлинджер на несколько месяцев уехал в Европу.

Шейн Салерно: В течение этого времени он продолжал поддерживать контакт с Джин Миллер.

Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из письма Джин Миллер, 1953 год):

Мне кажется, что я никогда никого не любил достаточно сильно для того, чтобы подняться и разбить стеклянные стены, в которые я заключаю любимого человека. Это очень тяжело для всех, кого это касается. Может быть, однажды я изменюсь. Честно говоря, не знаю. Я никогда не чувствовал, что настолько сильно привязан к кому-то, чтобы любить этого человека свободно. Я никогда не испытывал достаточно сильной любви даже к одному человеку, не говоря уж о любви к двадцати людям[380].