Озаренные - Леонид Михайлович Жариков
Когда мы вошли, на месте, где обычно дежурил машинист, никого не было. Невдалеке стоял необычный щит управления. На нем горел красный глазок с надписью: «Угля нет».
Конструктор объяснил:
— Порожний скип опустился в шахту, а там бункер пустой — угля нет, наверное, от забоев не прибыл электровоз с грузом. Вот машина и сообщает нам, жалуется, что стоит без дела.
Вдруг в тишине мелодично звякнул сигнал, красный глазок потух. Вспыхнул на мгновение желтый, тоже погас, и загорелся зеленый с надписью: «Скип загружен». Что-то щелкнуло на щите с приборами, и огромный барабан машины сам собой пришел в движение. Стальной канат, струясь, поплыл вверх, на высокую металлическую вышку — копер, а оттуда в ствол шахты.
С удивлением слушал я, как мотор, сам себе «подпевая», стал набирать скорость. Невольно закралась тревога: если у рычагов управления в машинном зале не дежурит машинист, кто же остановит машину? Ведь загруженный углем трехтонный скип вынырнет из глубины шахты и перелетит через копер, ломая все на пути. Но что-то опять щелкнуло. Загорелся кружок с надписью: «Скип в разгрузке».
Минуту машина стояла, словно отдыхая. Потом снова что-то мигнуло, звякнуло, и барабан стал медленно раскручиваться в обратную сторону. Мотор, увеличивая скорость, разматывал канат все быстрей и быстрей. Однако уже не возникала мысль — кто остановит падение скипа в шахту. Как по волшебству, вспыхнула зеленая надпись: «Динамическое торможение», барабан сам начал замедлять ход. На указателе глубины — черной шкале с делениями — белая стрелка тоже вместе с машиной замедлила ход и остановилась на последней черте...
Чудесная машина спокойно и уверенно работала без вмешательства человеческих рук. Но как же она узнавала, что скип спустился в шахту и его надо загружать? Почему из бункера высыпалось ровно три тонны угля, не больше? Кто сообщал машине, что скип загружен и его пора выдавать на‑гора́?
Кудин объяснил, что в автоматической установке есть специальные контрольные устройства — девять универсальных электронных реле с искробезопасным управлением. Эти устройства и подают машине команды (импульсы) о тех или иных действиях.
Кудин был явно доволен тем впечатлением, которое произвела на меня автоматическая установка. Не без грусти поведал он о том, как долго и с какими препятствиями создавалась эта установка, как яростно сопротивлялись консерваторы, мутили воду бюрократы, затягивали дело перестраховщики. Горько было слышать об этом, но волновала яростная вера конструктора в торжество автоматики. Автоматика — это душа техники будущего.
Дневные наряды на шахтах Донбасса начинаются в пять утра. Но шахтеры любят прийти пораньше — поговорить, узнать новости.
Еще темно на дворе, а возле шахты уже блуждают светлячки шахтерских аккумуляторов, похрустывает под ногами снег. Собирается первая смена... И вот уже завертелись на копрах подъемные колеса, засновали в стволах клети, спуская шахтеров в глубокие недра земли.
А вокруг, куда ни глянь, мерцали огни, далекие, близкие, манящие. Огни жизни, огни труда, огни счастья и борьбы.
Ровно шесть. В тишине раннего утра из репродукторов доносится далекий и родной перезвон кремлевских курантов. Это голос Родины.
С добрым утром, товарищи!
Донбасс отвечал могучим хором трудовых гудков.
———
Если ехать в поезде на юг через степи Донбасса, у станции Никитовка неожиданно возникают на горизонте одинокие круглые горы. Это отвалы шахтной породы — терриконы каменноугольных шахт.
Первыми показываются терриконы шахты № 4—5 «Никитовка», за ними маячат едва видные вдалеке островерхие холмы рудника имени Калинина. Они синеют на горизонте, окутанные дымкой.
Величаво и гордо стоят терриконы. Над ними плывут облака, точно сама вечность проходит над ними.
Что-то поэтическое есть в задумчивом и мудром облике терриконов. Сколько здесь человеческого труда! Не высчитать, не измерить! Они насыпаны не одним поколением шахтеров. По камню, по глыбе складывались они.
Многие уже старые, с морщинистыми, заросшими бурьяном склонами, со снятыми рельсами, горбатые от времени. Тут же красуются новые, только рождающиеся, они еще не выше одноэтажных зданий.
Горы шахтерские — близкие, туманные, пепельно-серые, крутоверхие, красновато-бурые, продолговатые, осевшие, словно гигантские шлемы. Летом — обожженные палящим солнцем. Зимой — заснеженные, а если ветер сдует снег с вершины, то кажется, будто горы стоят по пояс в сугробах.
Особенно красивы терриконы утром: издали бледно-сиреневые, лиловые. Ночью — сплошь в дрожащих огоньках, точно гора внутри раскалена и огонь пробивается то здесь, то там.
Многие терриконы стоят в степи не меньше века. Они видели войны и вьюги, иссушающий зной и грозные, как наводнение, ливни. Они окутаны голубоватыми дымками, словно легендами. Низкий поклон им, вечным памятникам нелегкому шахтерскому труду!
Старые терриконы — страницы истории. Они вызывают к себе уважение своей мощью. Как седые деды, стоят они в степи, охраняя будущее молодых и чумазых, весело дымящихся терриконов новых шахт...
ПЕСНЯ О ШАХТЕРАХ
На донской земле привольной
Стоит рудник знаменит:
Возле Грушевки-деревни
Нашли уголь антрацит...
От бескрайних Сальских степей до среднего течения Дона, где стоят на берегах древней реки станицы Вешенская, Казанская, от Таганрога до Цимлянского моря раскинулась Ростовская область, донская земля, хлебно-виноградный край.
Но не одной золотозерной пшеницей, не одним искристым цимлянским вином или морскими рыбными промыслами богат этот край. Под его хлебными полями, под станицами и железными дорогами, в глубоких недрах лежат драгоценные пласты каменного угля.
Издавна привыкли называть Донбассом лишь те шахтерские поселки и города, которые очерчены границами Донецкой и Ворошиловградской областей. Но Донбасс велик, и начинался он с берегов Дона. Именно здесь, в «балке Кундрючьей» да в «казачьем городе Быстрянске», были добыты первые пуды угля, и по указу царя Петра «делали кузнецы тем каменным однем угольем топоры и подковы новые». Именно здесь, у хутора Поповки, на месте которого вырос теперь большой горняцкий город Шахты, еще в начале девятнадцатого столетия, а точнее, в 1809 году, были открыты первые угольные копи колодезного типа. В такую шахту спускались в деревянной бадье с помощью ручного ворота. Через восемь лет здесь появилась шахта с конным приводом, а еще позднее — с паровой подъемной машиной. Добываемый уголь сплавляли в Ростов-на-Дону и Таганрог на плотах или лодках по реке Грушевке, которая в те далекие времена была судоходной. Кто знает, быть может, в те годы и родилась здесь горькая песня углекопов:
