Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Виктор Луи оказался ценным агентом. Он получал в КГБ самую свежую и достоверную информацию, которой за деньги делился с западными журналистами. Постепенно он завоевал репутацию надёжного источника, заслуживающего доверия. Именно он в 1958 году передал стенограмму пленума Союза писателей СССР, на котором из Союза писателей исключали лауреата Нобелевской премии Бориса Пастернака.
Луи был любезным, обаятельным и общительным молодым человеком, намекавшим, что имеет много высокопоставленных друзей и знакомых. Из якобы случайно услышанных разговоров и ресторанных встреч он узнавал государственные секреты: о планируемом запуске очередного космического корабля, о конфликте между компартиями СССР и Китая – информация оказывалась правдивой, и это-то придавало ему вес. Западные журналисты, воспитанные на базовых правах человека – свободе совести, слова и праве распространять информацию – и привыкшие пользоваться неофициальными источниками, верили, что какой-то высокопоставленный военный мог проговориться на банкете, на котором почему-то оказался Луи, о деталях советско-китайского военного конфликта или о планируемом вводе войск в Чехословакию. Они понимали, что Луи не может сам это опубликовать, и покупали у него информацию, оказывающуюся правдивой. Ему доверяли всё больше и больше, а он ошеломлял западных коллег своей осведомлённостью. Сообщил им под занавес XXII съезда КПСС о тайном решении вынести ночью тело Сталина из Мавзолея и перезахоронить на аллее у кремлёвской стены. А в октябре 1964-го первым из аккредитованных в МИДе корреспондентов оповестил о Пленуме ЦК КПСС, отправившем в отставку Хрущёва.
Снабжая его достоверной информацией и приучая Запад к осведомлённому журналисту, КГБ готовился к тому, что когда-нибудь Луи передаст дезу. Этот момент настал, когда в 1967 году грянул гром – в начале апреля в западной прессе появились сообщения, что в США готовятся к изданию сенсационные мемуары советской перебежчицы, дочери Сталина, а в Европе, в Англии, Италии, Германии, Бельгии и Испании, издание мемуаров запланировано на конец октября. Экземпляр рукописи обнаружили быстро – копии находились у друзей Светланы. В квартире Аллилуевой произвели обыск, вскрыли запертый письменный стол, конфисковали архив и семейные фото, включая те, на которых она была запечатлена с лидерами советского государства. Действовать решили на опережение.
Луи проинтервьюировал митрополита Пимена, давнего осведомителя КГБ, заявившего, что ему «ничего неизвестно о крещении Аллилуевой, которая не христианка, а интересуется всеми религиями сразу», – интервью с митрополитом было опубликовано в лондонских газетах. Затем для дискредитации Аллилуевой, намекая на её связь с КГБ, Луи запустил утку, что именно она в качестве женской мести сообщила на Лубянку, кто скрывался под псевдонимом Абрам Терц. Слух, что она предала Андрея Синявского, быстро распространился, но ожидаемого эффекта не произвёл.
Тогда Луи появился в квартире Аллилуевой и проинтервьюировал Осю и Катю. КГБ предоставил ему семейные фотографии, изъятые при обыске, и экземпляр рукописи, поручив продать её западным изданиям с собственными комментариями и погасить интерес к ним.
В лондонской газете Daily Express он начал печатать фотографии из семейного архива Аллилуевой, озаглавив их: «Секретные альбомы Сталина». Он снабдил фотографии собственными комментариями, вольно обращаясь с именами и датами, и начал пересказ «Писем», а в пересказе, как известно, легко сместить акценты и добавить отсебятины (этим отличался генерал-полковник Волкогонов, в перестроечные времена официальный биограф Сталина).
Виктор Луи врал не стесняясь («что-нибудь от клеветы да останется!»), ссылался на интервью с Анной Сергеевной Аллилуевой, давно умершей; приводил беседы с бывшими мужьями Светланы – из текста, в котором он допустил грубые промахи, Светлана определила, что с ними он не встречался. Сообщил, что Юрий Жданов – ректор Одесского университета, хотя с 1953 года его жизнь связана была с Ростовом, а Григория Морозова, юриста-международника, специализирующегося на международном праве и ООН, назвал «специалистом по Германии», которой тот никогда не интересовался. Но эти промахи замечали немногие. Руководствуясь принципом «что-нибудь от клеветы да останется», Виктор Луи шёл напролом.
Некоторые издания клюнули на провокацию КГБ (ранее Луи их не подводил) и начали печатать фальшивые «мемуары Светланы Аллилуевой». Редакторам немецкого журнал Stern он наврал, что фотографии и рукопись «Двадцати писем» ему предоставили в Москве дети Светланы Аллилуевой, что было откровенной ложью: о наличии рукописи они не знали, по соображениям безопасности дома Светлана её не хранила. Один экземпляр находился в Индии, другие – у её московских друзей.
Запланированные на конец октября европейские издания «Двадцати писем к другу» находились под угрозой, бойкий Луи везде предлагал фальшивый вариант рукописи.
Вот где понадобились американские адвокаты! Они судились повсюду, защищая авторские права. Газеты New York Times, Washington Post и London Times, разобравшись в ситуации, предостерегли коллег от общения с Виктором Луи и назвали его «давно известным агентом КГБ». Нью-йоркское издательство ускорило русское издание «Писем» и выпустило первые 200 экземпляров, чтобы «застолбить» копирайт и обезопасить себя от провокатора.
О многогранной деятельности Виктора Луи рассказал позднее Сергей Хрущёв, подружившийся с ним для передачи на Запад воспоминаний отца. После смерти Луи (он умер в Лондоне в 1992 году в возрасте 64 лет) Сергей Хрущёв раскрыл его подноготную:
«Луи, кроме своей журналистской деятельности, занимался разными делами. Во время войны путешествовал “туристом” по Южному Вьетнаму, заезжал запросто на Тайвань, после Шестидневной войны посетил Израиль, во времена “чёрных полковников” объезжал греческие православные монастыри, в чилийском концлагере встречался с Луисом Корваланом. Всего не перечислишь… Но эта часть его жизни не предмет моего рассказа. А вот что меня по-настоящему заинтересовало – это его причастность к полулегальной публикации запрещённых в нашей стране рукописей на Западе. Первой он переправил туда книгу Тарсиса, которого КГБ, тоже по рекомендации Луи, вместо Сибири решило отправить за границу»[97].
А вот как, намекнув о связях Виктора Луи с КГБ, Сергей Хрущёв описывает его работу по дискредитации Светланы Аллилуевой, уважительно называя провокатора по имени-отчеству, нисколько не стесняясь своей с ним дружбы:
«В момент начала нашего знакомства Виталий Евгеньевич “занимался” книгой Светланы Аллилуевой. Она заканчивала подготовку к изданию своей книги “20 писем к другу”, где обещала описать некоторые закулисные стороны из жизни её отца. Светлана только недавно бежала в Америку, и каждый её шаг звучно резонировал в московских эшелонах власти. Выход в свет книги намечался на октябрь, в канун празднования пятидесятилетия Советской власти.
Осторожный дипломатический и недипломатический зондаж, прямые обращения к Светлане, издателям и правительствам западных стран о переносе даты выхода книги на несколько месяцев не принесли результата. Тогда Виталий Евгеньевич предложил на свой
