Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
А советское посольство, когда выяснилось её местопребывание, обратилось в МИД Швейцарии с просьбой о встрече с гражданкой СССР. Оставалась смутная надежда, что беглянку удастся образумить, но Светлана ответила категорическим отказом, и Яннер, заботясь о её безопасности, спрятал перебежчицу в маленьком монастырском приюте в Сен-Антони, недалеко от Фрибурга. Почерк советской разведки западным спецслужбам был хорошо известен, но методы расправы с находящимися за границей противниками режима постоянно совершенствовались. От похищения в центре Парижа среди бела дня генерала Евгения Миллера в далёком 1937 году до удара ледорубом по голове Троцкого в 1940-м, а в послевоенное время запомнился 1959 год – убийство в Мюнхене Степана Бандеры ампулой с цианистым калием. К Светлане приставили охрану. По телефону Яннер ежедневно информировал её о положении дел.
В Женеву с просьбой о встрече с ней прилетел представитель индийского МИДа, с которым Светлана виделась в Москве за день до смерти Сингха. Опасаясь провокации и не доверяя индийцам, Светлана согласилась разговаривать с ним лишь в присутствии Яннера. Встреча состоялась 14 марта, как и положено в детективном романе, вдали от публичных мест, в маленьком частном домике на берегу озера Тун. Её истинное местонахождение скрывалось.
Цель визита индийца выяснилась с первых же слов. Правительство Индии, оправдываясь перед СССР, попросило её подписать заранее заготовленное письмо к Динешу, в котором она подтверждала, что никто из индийцев не способствовал её бегству на Запад. Она выполнила эту просьбу, и визитёр предложил ей написать детям письмо, обещав, что посол Индии в Москве его передаст. Светлана обрадовалась, написала 15-страничное послание, подробно объяснив причины невозвращения. Её дети его никогда не увидели. Индийцы, желая реабилитировать себя, отдали письмо советским представителям – ныне оно покоится в архивах ФСБ, в деле Светланы Аллилуевой, закрытом для публики. Индийцы выполнили просьбу советского МИДа, желавшего узнать через них о дальнейших планах Светланы.
На пятый день «швейцарских каникул» Яннер сообщил ей, что на следующей неделе на встречу с ней приедет Джордж Кеннан, бывший посол США в СССР, знавший её отца.
Светлане наконец-то поверили. Через две недели после того, как она вылетела из Дели, 21 марта, Светлана получила предложение Херст Корпорейшн издать её мемуары, а Рэндольф Херст-младший, с которым по просьбе Молотова она встречалась в Москве зимой 1955-го, напомнил о давнем интервью и прислал вырезку из газеты.
Встреча с Кеннаном состоялась 24 марта. Он прочёл рукопись (посольство для установления личности перебежчицы переслало её в Вашингтон) и считал, что её нужно печатать в том виде, как она написана, но главное, он снял все сомнения цэрэушников – на Запад «ушла» дочь Сталина.
Через три дня в Женеву прилетели американские адвокаты Эдвард Гринбаум и Алан Шварц, представлявшую фирму «Гринбаум, Вольф и Эрнст». Они приехали не с пустыми руками: пояснили ей, что получили из Госдепартамента рукопись книги, подготовили на английском языке синопсис и получили предварительное согласие нью-йоркского издательства. Они объяснили ей юридические тонкости, связанные с изданием книги, о гонорарах и прочих реальных вещах, ей неведомых. Многое из того, что они говорили, было ей непонятно, и она поступила так, как многие сделали бы на её месте, находясь в подвешенном состоянии: смело доверилась приветливым американцам, решив плыть по течению, покамест оно благоприятное.
На другой день к американским адвокатам присоединилось двое швейцарских, и после изнурительных разговоров она подписала множество документов, передавая адвокатам ведение дел, связанных с публикацией книги, гонорарами, созданием благотворительных фондов и получением американской визы. Ей сказали, что книга выйдет во многих странах, в США её издаст «Харпер и Роу» (Harper & Row), сообщили имя переводчицы, Присцилла Джонсон Мак-Миллан (Priscilla Johnson McMillan), которое ей ни о чём не говорило, но это уже было неважным. Невозможное стало реальностью.
Несмотря на прекрасный английский язык, Светлана позднее призналась, что она не поняла, что подписала документ, по которому у неё купили авторские права (это обычная практика в издательском бизнесе, другое дело, на какой срок и по какой цене продаются права). За 1 500 000 долларов США – по курсу 1967 года сумма значительная – помимо мировых прав на издание книги, у неё приобрели право использовать литературное произведение на радио, телевидении, в театре и в кино. Владельцем прав стала компания Copex Establishment, базирующаяся в Лихтенштейне, – её представляли швейцарские адвокаты, – «Копекс» после завершения сделки приступила к переговорам о всемирном распространении книги.
Как бы впоследствии, в 1983 году, в книге «Далёкая музыка», Светлана ни обвиняла адвокатов, что они связали её подписанными документами, без юристов она и шагу не смогла бы ступить. Они позволили ей начать безбедную жизнь в Америке (почувствовав вкус долларов, всегда хочется большего), и, как выяснилось через пару месяцев, их своевременное появление позволило ей защитить авторские права. Когда в европейских издательствах появился Виктор Луи со своей версией «Писем», американо-швейцарская команда вступила в бой, отстаивая право Светланы на копирайт.
Обложка книги «Двадцать писем к другу». Нью-Йорк, 1967
В Швейцарии в марте 1967-го перед ней был выбор. Она писала в «Далёкой музыке», что её «невозвращение в 1967 г. было основано не на политических, а на человеческих мотивах»: «…в те годы я отдала свою дань слепой идеализации так называемого “свободного мира”, того мира, с которым моё поколение было совершенно незнакомо»[96]. Попытка оправдаться через 16 лет, прожитых в США и в Англии?
Она понимала, чьей дочерью является, прекрасно понимала, почему её книга вызывает ажиотаж и всемирный интерес, как и то, что восприниматься «Письма» будут не как семейная хроника (очередная «Сага о Форсайтах» мало кого интересует), а как разоблачение роли отца в массовых репрессиях, обвинение однопартийной советской системы, подавляющей инакомыслие. Как ни крути, а мотивы её поступка оказались всё-таки политическими.
Какой у неё был выбор, когда она стала невозвращенкой? Она могла въехать в США или остаться жить в любой из развитых европейских стран – в Швейцарии она получила множество писем-предложений, в которых ей предлагали получить легальный статус посредством фиктивного брака. Она могла выбрать Швейцарию, Англию, Францию, ту же Америку и жить так, как она хотела, тихо и незаметно. Она решила опубликовать книгу и подписала обязательства, связанные с её изданием: участвовать в рекламе, выступать по телевидению, давать интервью, выступать с лекциями – и этим сожгла мосты с прежней жизнью, оборвала связь с детьми и друзьями. Рукопись жгла ей
