В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
Если внимательно, сосредоточенно проследить шаг за шагом день за днем эти годы взаимного истребления народов на полях (и морях) Европы, разглядеть как пути, по которым двигалась политика союза (России, Англии и Франции), а затем и пути Германии с ее союзницами, если также вдумчиво проследить военные оперативные сводки о действиях союзных армий, перед нами встанет страшное обнажение той ошибки, в которую втолкнули Россию и Германию Англия, а за ней и Франция. Станет также ясным и тот холодный эгоизм союзников, которые во имя своих интересов готовы были погубить все, что мешало осуществлению их планов, то есть раздавить Россию и Германию. Это решение тянется через всю войну и русскую революцию красной нитью.
Когда на французском фронте германские армии производили сокрушительный нажим, линии англо-французской обороны трещали – союзники требовали жертв от русских армий и, даже если наступление было невозможно, во имя союза требовали их. Мы шли, спасали положение, восстанавливали равновесие союзнических армий и доказывали многочисленными жертвами исполнение взятых на себя обязательств.
Совершенно обратная картина получалась, когда германские армии обрушивались на наш фронт. Как обращение в тяжелые минуты союзников к нам было прямо – «наступайте!», так и наше ограничивалось тем же: «наступайте!»
Союзники отвечали скудной и жалкой сводкой: «Там-то мы продвинулись на два метра, там-то на семь».
А кровь лилась, вера в помощь союзников искусственно подогревалась в военных, политических и общественных русских кругах, иначе и нельзя было.
Представлялось два решения – или кончить войну, т. е. порвать с союзниками, или продолжать приносить бесконечные и бесполезные жертвы в угоду их эгоистическим притязаниям и интересам, ослабляя свои внутренние силы, ослабляя вообще свое государство.
Ведь еще до войны доклады военных министров государю показали – война с Германией не нужна нам; она нужна Англии и Франции.
Окруженная со всех сторон Германия продолжала, однако, упорно отбиваться, а иногда и производить поражающие выпады. Союзники поняли, что надлом в силах Германии все же наступил и что теперь победа для них при соответствующих усилиях возможна и без России. Они также поняли, что участие в победе России увеличит ее политический удельный вес, и вот потому с этого времени, совпавшего с выступлением Америки, рассчитывая справиться с Германией самостоятельно, союзники избирают новую линию. Кому из русского общества неизвестна эта линия? Я не вскрываю тайн и не выбираю из фактов того, что говорит в пользу моих заключений. Нет, я просто раскрываю недавнюю страницу наших отношений с союзниками, их действия и дипломатические пути, которые привели Россию к кровавому ужасу, и напоминаю об этом соотечественникам.
Какова же эта линия? Союзники решают найти пути к усилению своего влияния на Россию. Опасность русского главенства в политических, военных делах задумано ликвидировать двумя путями: либо дипломатическим подчинением себе России, либо ослаблением существующего государственного строя, если надо – через переворот.
В январе 1917 г. в Петербург прибывает союзная комиссия в составе представителей Англии, Франции и Италии. Эта комиссия, посовещавшись с английским посланником Бьюкененом, французским Палеологом и рядом русских политических и общественных деятелей (А. Гучковым, М. Родзянко, Сазоновым, Милюковым, генералом Поливановым и др.), представляет государю следующие требования:
1. Введение в штаб Верховного главнокомандующего союзных представителей с правом решающего голоса.
2. Обновление командного состава всех армий по указаниям Держав Согласия.
3. Введение конституции с ответственным министерством.
Ознакомившись с этими тремя наглыми пунктами, государь император на каждый из них поставил резолюции:
1. «Излишне введете союзных представителей, ибо своих представителей в союзный армии, с правом решающего голоса, вводить не предполагаю».
2. «Тоже излишне. Мои армии сражаются с большим успехом, чем армии моих союзников».
3. «Акт внутреннего управления подлежит усмотрению Монарха и не требует указанных союзников».
Получив такой поучительный ответ государя, союзники решили провести свой план вторым путем. Началась подготовка к государственному перевороту. Из замкнутых посольских сфер просачиваются в средние слои пагубно активной русской интеллигенции подкрепленные якобы авторитетными свидетельскими показаниями (ложными, конечно) разные компрометирующие слухи о царской семье, министрах и т. д. Причем все это подчеркивалось особенно там, где вставали задачи взаимной тройственно-союзнической работы, при этом выражалось недовольство, что за спиной государственной власти якобы стоят «темные силы», которые ведут Pocсию к порче добрых отношений с союзниками.
Агитационные действия союзников были тонко продуманы, а главное, подкреплены деньгами. Так шаг за шагом двигалась Россия к революции. Конечно, нельзя приписать союзникам всего успеха ее. В политических и общественных кругах столицы было немало и своих общероссийских смутьянов «не ведающих что творят», а также и ведующих. Все они зажигали факел за факелом, приближая страну к началу потрясающих событий…
Либеральствующая интеллигенция последних десятилетий стала на путь внутреннего общественного расслабления. Она всегда была в оппозиции к правительственным распоряжениям, в каких бы видах они ни проявлялись и все равно каких бы сторон государственной жизни они ни касались.
Увлечение революционными идеями, мечты о красной птице 1905 г., не успевшей взлететь над Россией, наконец, обостренный уклон самих идей в сторону демократизма, все это, в начале войны заглохшее, к концу ее снова выразилось вполне определенно в нашей интеллигенции. К этому же времени эмигрировавшие за границу революционеры крайних течений также стали группироваться, строить планы, расширять круг своей деятельности, перенося ее из-за границы в центр России, где эта подпольная работа поддерживалась целым рядом новых поборников революции. И вот концы революционеров сверху и революционеров снизу невидимо встречаются в напряженной атмосфере затянувшейся войны. Но выступление революционеров сверху было нерассчитанным, беспрограммным, главное, безвольным. Ни опыта за собой, ни учета сил, ни твердых мыслей, ни просто намеченных путей, по которым бы совершалось осуществление безыдейных стремлений, тогда как снизу революционеры, имея за собой опыт 1905 г. и всю подпольную организацию, выступили плотной массой и несли определенное знамя разрушения и мстительных планов, насилий и ломки всего, что не вмещалось в их социалистическую узкопартийную программу.
Забушевала революция. Распаленный и бунтующий Петербург в пламени пожаров скрыл настоящих двигателей этой революции. Появились многочисленные демонстрации, произносились приветственные речи – сначала по адресу «освобождения народа от царского ига», потом по адресу – «верных союзников».
В Петербурге на балконе английского посольства перед демонстрантами стал появляться Бьюкенен и тоже произносить торжественные, поздравительные речи как от своего правительства, так и от себя лично.
Те же демонстранты приветствовались и французскими представителями, радовавшимися русской революции. От союзных правительств передавались подчеркнуто выразительные поздравления…
Страх за жизнь государя императора и августейшей семьи рос не по дням, а по часам. Даже такие пустоголовые деятели, как Керенский, были
