Булач Гаджиев - Дочери Дагестана

– Ты же молодая, почему бы тебе не выйти замуж?

Я промолчала. Не пойму, шутит или всерьез? Осилив робость, сердито произношу:

– Идите и со своей женой так беседуйте.

– Жена была у меня. Пока я на фронте бегал под снарядами, она бегала за нарядами.

Ушел инспектор – и после этого ни слуху, ни духу. Разыграл спектакль, посмеялся над вдовой и будто растворился. А я-то по ночам не сплю, думаю, ворочаюсь. Заза спрашивает: «Что с тобой, мама?» Не скажешь же ей, что сердце болит.

И вдруг, когда я как будто стала забывать этот случай, самая пожилая тетя из нашего двора, Хабсат Хасаева, шепчет, что один молодец хочет жениться на мне. Испугалась не на шутку.

– Что это за молодец? – спрашиваю я, а у самой что-то внутри оборвалось. Говорю себе: если не инспектор, ни за кого другого!..

– Инспектор – тот молодец! – слышу будто издалека я голос тети Хабсат.

Магомед и Саламат Салиховы в кругу семьи

Слова женщины точно поленом огрели меня. Чтобы ни она, ни тем более инспектор не подумали, что я вертихвостка, заявила: «Спрошу у отца», хотя прекрасно знала, какой будет его ответ. Пусть, думаю, знает, что я вышла из аула, где честь женщины высоко ценят. И думаете, что он сказал на мои слова: «У красивых женщин прежде всего стареет лицо». Услышав такое, забыв о его присутствии, я бросилась к зеркалу.

Короче говоря, мы сошлись. Сразу взяли план на ул. Эффенди Капиева. Он месил землю с соломой, я делала саман-кирпич, а восьмилетняя Заза нам помогала.

У нас родился мальчик – Дагир. Он художник, живет в Бавтугае. Асадулла – водитель, Зухра – учительница, работает в Верхнем Казанище. Заза, мой первенец, – портниха, в Махачкале. У нас 22 внука и внучки. Мы с Магомедом более 50 лет живем дружно. Он очень мягкий и покладистый человек. Никогда не капризничает.

Женщины удивляются: почему такой терпеливый?

– Значит, любит, – говорю я им. – Как бы трудно ни было, ни разу не повысил на меня голос. И дома, и вне его – он одинаковый. Не курит. Когда придет, вот как вы, кунак, может опустошить стопку-другую. Мы все время шутим, смеемся, но когда он берется за чтение газет или книг, то я удаляюсь по своим делам. Что же это я расхвасталась! – схватилась за голову Саламат. – Плюньте, пожалуйста, не то сглазим моего Магомеда!

Я с удовольствием «плююсь» и стучу по столу указательным пальцем, когда замечаю хозяина дома, идущего по двору.

Передо мной предстал человек, которого я по городу давно знал, однако не представлял, что он кадарец. Мы поздоровались как старые знакомые. Я не стал распространяться о том, что мне рассказала его жена. По моей просьбе Магомед Салихович приступил к рассказу о том, как его через 47 лет нашла награда – орден Красной Звезды.[28]

Жизнь в фронтовых письмах

Много лет назад, будучи в Кизляре, я встретился с директором средней школы № 2, заслуженным учителем школы Дагестана A. И. Cолоненко. Мы беседовали о разных разностях. А задача у меня была совсем иная – узнать, что он мог бы рассказать о своей дочери Кларе Солоненко, в школьном возрасте убежавшей на фронт.

В глазах у Алексея Ивановича я увидел слезы. Он открыл ящик директорского письменного стола и положил передо мною пачку фронтовых треугольников. Я их бережно взял в руки и углубился в чтение.

«Папочка, я глупая была, что не слушала тебя. Ведь здесь, на фронте, все бы пригодилось мне, а сейчас приходится наверстывать упущенное. Но ничего, кончится война, и я приеду не такая Клара – сорванец, как раньше, а совершенно иная, закаленная в боевых действиях».

Клара Солоненко на фронте

«Папочка! Я работаю пока телефонисткой. Если бы ты знал, как мне не хочется быть здесь. Обещают направить в санинструктора. Вот тогда буду я счастлива».

«Папочка, теперь я уже разведчица. Как я рада, сколько об этом я мечтала. Завтра утром иду в разведку. Наконец, самая счастливая минута в моей жизни настала. Я буду стараться, верь, папочка, чтобы больше принести пользы нашей Родине».

Писем около десяти. Читаешь и не веришь – неужели их писала девчонка, которой не было еще 15 лет!

29. IX.1943 г. «Вот уже подошел «виллис». Иду на опасное дело, любя Родину. Вот и голос Москвы доносится из репродуктора. Скоро 12 часов ночи. Возможно, это мой последний выезд, может быть, меня больше не будет в живых. Но нет, я не верю. Бьют 12. Как радостно жить. Как хочется жить».

3. XII.1943 г. «Папа, если бы ты знал, какое у меня горе: меня из разведки перевели в санроту… Ты, наверное, думаешь, что твоя дочь воюет, а она… сидит в санроте. На днях буду именинницей, исполняется 15 лет, а я ничем не смогу отметить день своего рождения».

5. XII.1943 г. «…А ко всему этому хотят отправить еще в тыл. Это я сегодня узнала. Папочка, скажи, за что они меня так обижают. Все равно я не поеду в тыл, а буду находиться на передовой. Они думают, что если мне 15 лет, так я не могу приносить пользу Родине. Но я все равно это докажу, понял?»

9. XII.1943 г. «Папочка, сегодня ухожу из санроты в свою разведку. Ой, сколько радости! Папа, сходи в горком комсомола и возьми там справку о том, что я у них вступила в комсомол, а то билет мой сгорел во время бомбежки».

В следующем письме от 23.VII.1944 г. Клара Солоненко сообщает, что она и донором стала и что в Киеве сильные морозы, а в Кизляре, наверное, уже купаются в Тереке.

В письме от 17.Х.1944 г. она просит поздравить ее с получением ордена Славы III степени и с представлением еще к одной награде.

Кем только на войне этой девчонке ни пришлось быть: разведчиком, санинструктором, телефонистом, артиллеристом. Она проникла в тыл противника и принесла важные сведения. Пятнадцатилетнюю разведчицу наградили медалью «За отвагу».

И вот еще письмо: «Мне здесь не верят, что я 1928 г. рождения. Папочка, и ты не поверишь, не узнаешь меня… У меня появилось много седых волос. Быть на передовой – это не так просто».

Так шла жизнь Клары Солоненко, пока однажды на задании ее тяжело не ранили в левое бедро. С трудом доползла она до своих. Попала в госпиталь. Вылечили. Не отпустили, сделали санитаркой.

То, что дальше произошло, граничит с мистикой и чудом. После дежурства она вышла во двор. Обратила внимание на женщину, которую несли на носилках. На гимнастерке – орден Боевого Красного Знамени.

– Мама! – закричала Клара.

Они узнали друг друга. Я потороплю события. Когда Полина Лукьяновна выздоровела, то стала уговаривать дочь, чтобы та вернулась в Кизляр. Клара – наотрез. Тогда мать забрала дочь в свою часть.

Докладывая командиру полка, Полина Лукьяновна добавила: «Я не одна. Со мною дочь!»

– Такую семейственность – я приветствую, – объявил комполка. Конечно, ни мать Клары, ни начальство не знали, какая беда ждет девушку. Клару назначили санинструктором. В бою она, оказывая помощь раненым, заменила погибшего пулеметчика, но и сама была ранена. Бои были успешными, наши вышли к польской границе. На лечение отправили в Орджоникидзе. Она выздоровела и снова увиделась с матерью.