Валерий Григорьев - Обречены на подвиг. Книга первая

Ермухана с поврежденным позвоночником отправили в госпиталь, а Кравец, не дожидаясь московской комиссии, «слинял» в Баку проходить ВЛК.

Сейчас он был в раздумье, что ему делать дальше – оставаться на летной работе или списываться. Из его рассказа было понятно, что экипаж пытаются обвинить в непреднамеренном срыве спарки в штопор. Раздувая полные щеки, Евгений Наумович убедительно и правдоподобно объяснял нам, как у них заклинило управление, как они дергали ручку, пытаясь сдвинуть ее с места. Подогретый изрядной дозой спирта Женя Недорезов испытующе поглядел в глаза Кравца:

– Женя, да брось ты, свои же люди, скажи честно: хулиганили и сорвались в штопор?

Кравец призадумался на секунду, потом заговорщическим шепотом спросил:

– Мужики, а хотите, расскажу, как было на самом деле? Никому не говорил, скажу только вам! Но никому ни слова!

– Могила! – поклялся Вадик.

Мы развесили уши, чтобы услышать страшную тайну и при случае «унести ее в могилу». Кравец обвел оценивающим взглядом наши преданные рожи, выдержал паузу, а затем отскочил на полметра и ладонью левой руки ударил по согнутой в локте правой. Показав нам этот красноречивый жест, он торжественно сказал:

– Х… вам! Все было так, как я рассказал! – И расхохотался: – Ну, что? Как я вас купил?

И мы засмеялись, отлично понимая, что такие признания не делаются даже по пьянке, и даже самым преданным друзьям.

Кравца все-таки списали. Но ни он, ни Ермухан так и не сознались в непреднамеренном срыве. И правильно сделали. Как говорил мой знакомый полковник милиции:

– Чистосердечное признание – самый короткий путь в тюрьму!

Кожар! Прыгай!

По этому поводу мне вспомнился случай, который произошел в одном из авиационных полков на два года раньше описываемых событий. Молодой летчик, однокашник Меретина и Недорезова, полетел в пилотажную зону на УТИ МиГ-15. Инструктором у него был майор по фамилии Кожар. В то время, когда они пилотировали в зоне, на взлете у Су-9 загорелся двигатель. Руководитель полетов или не заметил этого, или отвлекся на другие экипажи, но команду на катапультирование дал летчик, который в это время на ЦЗТ готовился к запуску двигателя. А так как позывного летчика он не знал, то выдал в эфир:

– Пожар! Прыгай!

По этой команде катапультировался летчик Су-9-го, и весьма своевременно, потому как через несколько секунд самолет взорвался. Но и майор Кожар, услышав созвучную со своей фамилией команду, не разобравшись, в панике, приказал лейтенанту покинуть самолет. Таким образом, полк потерял два самолета – один из них исправный. Кожар, еще спускаясь на парашюте, понял, что «нарезал лапши». Пока искали экипаж, он строго-настрого проинструктировал ни в чем не повинного лейтенанта, который выполнил его дурную команду:

– Как бы тебя ни пытали, ни в коем случае не говори, что пожара не было! Загорелась лампочка «Пожар», температура начала расти, за хвостом обнаружили шлейф дыма. По команде инструктора катапультировался!

Лейтенант, как и договаривались, при расследовании твердил одну и ту же легенду:

– Загорелась лампочка «Пожар», температура начала расти, за хвостом обнаружили шлейф дыма. По команде инструктора катапультировался!

А вот психологически неустойчивый в воздухе и на земле Кожар, когда его пригрозили уволить без пенсии, раскололся. В результате он, как и было обещано, был уволен с пенсией, а лейтенант – без оной.

Ермухана после лечения списали с летной работы, и он еще лет пятнадцать прослужил в полку на должности штатного руководителя полетами.

«Вы сняты. Следующий!..»

Боевое дежурство. Сколько дней и ночей провели мы в дежурном домике, сейчас трудно подсчитать – в совокупности не один год. Зимой и летом, в хорошую погоду и в ненастье, сотни экипажей ежедневно под звуки затертой грампластинки с записью Гимна Советского Союза торжественно заступали на охрану воздушных рубежей сверхдержавы. И готовы были выполнить свой долг даже ценой собственной жизни.

За примерами далеко ходить не надо. В 1973 году, когда моя летная биография только начиналась, заместитель командира эскадрильи истребительного полка в Вазиани, в Грузии, под Тбилиси, капитан Геннадий Елисеев бесстрашно бросил свой МиГ-21-й на уходящего в Турцию нарушителя воздушных границ, совершив первый в мире таран на реактивном сверхзвуковом самолете. Посмертно Елисееву присвоили звание Героя Советского Союза. Через девять лет такой же подвиг в небе Закавказья совершит на самолете Су-15 летчик Марнеульского полка, капитан Валентин Куляпин. Он, к счастью, останется жив, потому, вероятно, и Героя ему не дали. И что бы ни говорили злые языки по поводу воздушных таранов: мол, это не что иное, как случайное столкновение в воздухе, или ошибка в пилотировании, или еще что-то, – но в этих двух случаях летчики докладывали на землю о предстоящем таране.

И каждый из нас был готов совершить подобное. Я не скажу, что это было результатом коммунистического воспитания или воздействием коммунистической идеологии. Я сам давно утратил веру в эти идеалы, но окажись на месте Елисеева или Куляпина, наверняка, поступил бы так же. Лучшие черты русского офицерства сохранили летчики советской эпохи. В то время как в других видах и родах Вооруженных сил процветали протекционизм, карьеризм и подсиживание, в авиации превыше всего ценились честь и благородство. Возможно, потому, что это единственный род войск, где офицер – от рядового летчика до командующего – в воздухе был бойцом, вступающим в непосредственный контакт с противником. Возможно, потому, что в небе ведущий полагается на своего ведомого, а ведомый – на ведущего. И сама жизнь оставляла в строю только верных, неспособных на предательство людей. А возможно, и потому, что авиация не прощала ошибок ни лейтенантам, ни генералам. Да и головокружительную карьеру сделать при наличии «волосатой лапы» в авиации сложно. В придачу к «лапе» надо еще уметь летать, а это получалось не у всякого. В авиации больше всего ценится профессионализм. Конечно, в семье не без урода, и в нашей среде попадались отъявленные негодяи и подлецы, но было это крайне редко, и если такие выявлялись, то сами летчики их постепенно выживали из своей среды.

В августе в наш полк с инспекцией прибыл Маршал Советского Союза дважды Герой Советского Союза Кирилл Семенович Москаленко. В то время он был заместителем министра обороны СССР. О его поездках ходили легенды, были и небылицы. Москаленко возглавлял группу Генеральных инспекторов Министерства обороны страны. В народе она получила название «райская группа». В нее входили военачальники в звании от генерал-полковника и выше, которые по тем или иным причинам покинули свои армейские посты. Они числились на действительной военной службе, получали соответствующее денежное довольствие и не особо обременяли себя служебными обязанностями. По сути, это было пожизненное обеспечение, так как эту службу человек оставлял, лишь уходя из жизни.