Романески - Ален Роб-Грийе
Как бы то ни было, Симон, вероятно, довольно далеко углубился в Лес Потерь, так что их с капитаном разделяло солидное расстояние. Однако капитану де Коринту и сопровождавшему его ординарцу все же кажется, что скачут они по дороге что-то слишком долго, а телеги с пленницей все не видно. Они предполагали, что повозка без возницы будет двигаться достаточно медленно, и это давало им надежду на то, что они очень быстро догонят капрала и пленницу. Но все оказалось совсем не так, как они думали. Так как вьющаяся среди деревьев дорога проходит по довольно пересеченной местности, часто разделяется на несколько разбегающихся в разные стороны ответвлений и пересекается с другими такими же ответвлениями, то поуже, а то и пошире, офицер не раз задавался вопросом, не сбились ли они с пути сами и не сбился ли с пути капрал, сопровождающий повозку с пленницей, не свернули ли они сами (или он) не в ту сторону на каком-нибудь перекрестке из-за того, что нигде нет ни одного указателя.
Об этом лесе во всей округе шла очень дурная молва. Жители деревни, указывая капитану, по какой дороге ему следует ехать, чтобы добраться до штаба бригады, не преминули предупредить драгун о тех опасностях, какие подстерегают их в пути. Они говорили, что название «Лес Потерь», вероятно, было дано лесу из-за того, что путник мог очень легко в нем заблудиться, если не знал хорошо этих мест. Ходили слухи, что недавно на одном из участков заблудились лесорубы, причем это были люди, работавшие в этих краях из года в год в течение долгого времени, и заблудились-то они в тех местах, что были им прекрасно знакомы, исхожены вдоль и поперек, и вдруг они внезапно перестали узнавать деревья и тропинки, как будто по волшебству (или в результате порчи) оказались в совершенно незнакомом месте. И они бесцельно блуждали по лесу в течение многих дней, думая, что движутся вперед, а на самом деле практически толклись на одном месте, потому что ходили и ходили кругами, то чуть удаляясь от какого-то заколдованного центра, то вновь возвращаясь к нему; почти мертвые от потери сил, уже находясь на грани помешательства, лесорубы все же спаслись, и спасением своим они были, по слухам, обязаны крохотной певчей птичке, славке с рыжеватой головкой, потому что эта пичужка якобы все прыгала, перепархивала с веточки на веточку впереди них и даже вроде бы оборачивалась к ним, словно звала их за собой, когда они колебались и, утратив надежду, не хотели более следовать за ней; вот так она и вывела лесорубов к их лагерю, от которого они, как оказалось, находились на удивление близко, что само по себе было необъяснимо. Разумеется, капитан в присутствии своего ординарца-парижанина не пожелал поверить ни одному слову из этих россказней.
Однако теперь капитана де Коринта не на шутку обеспокоило одно обстоятельство: в течение некоторого времени он уже не различает на дороге следов проехавшей по ней недавно повозки, хотя плохо замощенная щебнем дорога, правда, уже не столь сырая, как неделю назад, когда шли дожди, все же и сейчас остается достаточно сырой, чтобы колеса с железными ободами оставляли на ней следы, если уж не сплошную колею, то хотя бы явно заметную кое-где. Тем паче, что полное отсутствие самого слабенького ветерка, стихшего сразу после того, как он развеял на рассвете туман, не позволяет даже предположить, что опавшие листья скрыли от глаз человека четкую борозду, оставленную металлическими обручами.
В лесу воцарилась какая-то странная тишина. Здесь стал совершенно не слышен глухой отдаленный грохот канонады, который был так отчетливо различим утром на равнине у деревни и порой, казалось, даже усиливался. К тому же и птицы, еще час назад весело щебетавшие в вышине среди ветвей под лучами ласкового солнца этого обманчиво-теплого предзимья, так похожего на весну, словно по команде умолкли. Кстати, солнечные лучи, пучками проникавшие сквозь полуголые ветви и озарявшие все вокруг золотистым светом, причем не просто золотистым, а светом «сусального золота», мягким и чуточку фальшивым, должны были бы, по идее, помочь драгунам сориентироваться на местности. К несчастью, дорога становилась все более и более извилистой, она вилась словно змейка среди холмов, скал, лощин и оврагов; вероятно, им следовало с самого начала наметить курс и затем уже следить за малейшими изменениями направления дороги…
Без сомнения, именно из-за того, что их обволакивает какая-то странная, тревожная тишина, де Коринт, настороженно прислушиваясь в надежде различить впереди скрежет оси повозки, вдруг слышит справа от дороги какие-то размеренные удары, довольно частые, которые вполне можно было бы принять за звуки, производимые топором лесоруба… Нет, все же это не топор… это звуки гораздо более звонкие, высокие, менее внушительные, тяжелые… скорее, они больше похожи на хлопки в ладоши… В любом случае такие звуки не может извлекать из дерева своим носом дятел, не может их издавать и никакое дикое животное, и у де Коринта на мгновение возникает желание свернуть с дороги и устремиться наугад в чащу, чтобы разыскать этого работягу и спросить у него, в нужном ли направлении они движутся. Однако он тотчас гонит эту мысль прочь, поразмыслив над тем, сколь неприятные последствия мог бы иметь подобный маневр: не рискует ли он окончательно заблудиться, если предположить, что звуки доносятся откуда-то издалека, а не раздаются поблизости, как ему кажется, а ведь именно об этом здесь, в лесу, так трудно судить?
Проехав еще немного вперед, капитан де Коринт неожиданно передумал, и по причине, в которой он, пожалуй, не смог бы признаться даже самому себе: справа от дороги,
