Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя
Существует, правда, точка зрения, что Сталин изначально отверг все предложения Гитлера по поводу пакта четырех, а предложения от 25 ноября были блефом, нарочно составленным в форме, неприемлемой для Германии. Один из важных аргументов сторонников этой концепции – слухи о выступлении Сталина на заседании Политбюро 14 ноября 1940 г., где возвратившийся из Берлина Молотов якобы докладывал о результатах переговоров. Сталин же якобы заявил, что Гитлеру верить нельзя и нужно готовиться к войне с Германией. Никаких документальных свидетельств о таком заседании Политбюро и выступлении на нем Сталина нет. Источником этой информации является бывший управляющий делами СНК СССР Я. Е. Чадаев, заявлявший, что был участником заседания и даже вел на нем записи[461]. Однако свидетельства Чадаева не выглядят убедительными. Прежде всего, 14 ноября Молотов вообще не мог быть в Москве, так как именно в этот день он поездом выехал из Берлина. Совершенно непонятно, зачем Сталину вообще могло потребоваться такое заседание, тем более в широком составе[462]. Известно, что важнейшие внешнеполитические решения (включая советско-германский пакт 1939 г.) в предвоенные годы не оформлялись решениями Политбюро. Сталин держал внешнюю политику в своих руках, в лучшем случае советуясь с Молотовым. Переговоры же о присоединении к Тройственному пакту принадлежали к числу высочайших государственных тайн. Как следует из журнала посетителей кабинета Сталина, с 6 по 14 ноября советский вождь вообще никого не принимал в своем кабинете. С большой долей вероятности это позволяет предполагать, что он находился в эти дни на даче[463]. Что касается Чадаева, то сомнительно, что он вообще мог присутствовать на заседаниях Политбюро в ноябре 1940 г., даже если бы такие заседания проводились. Дело в том, что как управляющий делами СНК Чадаев стал по-настоящему вхож к Сталину с мая 1941 г., после назначения Сталина председателем СНК СССР. Совершенно непонятно, по какой причине Чадаеву было бы позволено присутствовать на заседании высшего руководства страны до мая 1941 г., да еще и вести записи.
Факт остается фактом. 25 ноября 1940 г. очень оперативно и даже торопливо Сталин направил Гитлеру свои условия углубления сотрудничества. В Берлине не ответили на этот документ, несмотря на напоминания Москвы. Вскоре после отъезда Молотова к Тройственному пакту присоединились полностью зависимые от воли Гитлера Венгрия, Румыния, Словакия, а в марте 1941 г. и Болгария, на особое влияние в которой претендовал Сталин. В апреле 1941 года Германия захватила Грецию и Югославию.
В декабре 1940 г. Гитлер утвердил окончательный план нападения на СССР, предстоящего в мае 1941 г. Единственными союзниками Сталина остались его собственная страна и народ. Последние предвоенные месяцы были отмечены дальнейшей консолидацией власти и усиленными военными приготовлениями.
Консолидация высшей власти
Важным результатом Большого террора было изменение соотношения сил в Политбюро. Если в начале и даже в середине 1930-х годов сохранялись некоторые остатки коллективного руководства, то в 1937–1938 гг. Политбюро было полностью подчинено воле Сталина. Он превратился в диктатора, вольного распоряжаться жизнями не только рядовых граждан страны, но самых заслуженных своих соратников. Пятеро членов и кандидатов в члены Политбюро (И. В. Косиор, В. Я. Чубарь, Р. И. Эйхе, П. П. Постышев, Я. Э. Рудзутак) были расстреляны. Один (Г. И. Петровский) изгнан из высших эшелонов власти и избежал казни лишь благодаря милости Сталина. К этому списку можно добавить Г. К. Орджоникидзе, покончившего жизнь самоубийством из-за преследований со стороны Сталина. Даже те сталинские соратники, которые формально сохранили свои позиции, на самом деле оказались в подчиненном и унизительном положении – они балансировали на тонкой грани между властью и смертью. Они не могли защитить от арестов и расстрелов своих ближайших сотрудников, друзей и даже близких родственников. В огромном потоке доносов и оговоров, вырванных под пытками в НКВД, всплывали самые разные имена. Только от воли Сталина зависело дать или не дать ход этим «показаниям». Ничего не стоило объявить врагом любого, и сталинские соратники хорошо знали это.
Взамен уничтоженных членов Политбюро Сталин выдвинул новых. Это также было важным элементом укрепления диктатуры. Молодые лидеры получали свои посты непосредственно из рук Сталина, не имея революционных заслуг старых вождей. В марте 1939 г. в состав Политбюро в качестве полных членов были введены представители второго поколения сталинских соратников – А. А. Жданов и Н. С. Хрущев. Кандидатом в члены Политбюро тогда же стал выдвиженец третьего поколения Л. П. Берия. В феврале 1941 г. к Берии в качестве кандидатов в члены Политбюро добавились сразу три представителя третьего поколения: Н. А. Вознесенский, Г. М. Маленков и А. С. Щербаков[464]. Эти назначения не были формальностью: Сталин активно использовал молодых выдвиженцев на важных должностях, часто в противовес старым, более заслуженным соратникам.
Коротко суть этих перестановок можно определить как окончательное разрушение формальных структур коллективного руководства и создание новых неформальных или полуформальных институтов, приспособленных к административно-политическим потребностям диктатуры и стилю жизни Сталина. В годы террора вместо Политбюро действовали различные узкие руководящие группы. К началу 1939 г. сложилась так называемая «секретная пятерка», в которую вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Микоян и Каганович. Фактически «пятерка», выступавшая от имени Политбюро в целом, являлась совещательным органом при диктаторе[465]. Помимо обсуждений на встречах «пятерки», многие вопросы Сталин согласовывал в рабочем порядке с отдельными соратниками. Такие согласования вообще не подчинялись никаким формальным процедурам, а всецело зависели от воли вождя. Совещания могли принимать самые разные формы. Важнейшие для страны решения принимались и днем, и ночью, и в кремлевском кабинете Сталина, и на его даче, и в кинозале, и во время длительных застолий.
Следующий, более низкий уровень пирамиды власти составляли органы оперативного руководства, которым Сталин дал некоторые полномочия, оставив за собой общий контроль. Быстрее всего такая система была создана в аппарате ЦК партии, который сосредоточился на идеологической работе и подборе руководящих кадров. Эти важнейшие направления лично курировали сталинские выдвиженцы Жданов и Маленков. Сравнительно мелкие вопросы они решали самостоятельно, а более значимые выносили на утверждение Сталина. Суть нового порядка работы ЦК Сталин в январе 1941 г. объяснил так: «Вот мы в ЦК уже 4–5 месяцев не собирали Политбюро. Все вопросы подготовляют Жданов, Маленков и др. в порядке отдельных совещаний со знающими товарищами, и дело руководства от этого не ухудшилось, а улучшилось»[466].
