Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Царю даже порой было обидно, что другим так преданно слуги служат, что только умиляться можно. Вот тот же холоп князя Курбского Васька Шибанов. Бежал вместе с хозяином в Литву, а потом по воле Курбского вернулся тайно на Русь, чтобы новых изменников соблазнить бегством. Был схвачен, подвергнут пыткам, все рассказал, и уж когда казнили, то и тогда, до последней минуты, пел хвалу своему хозяину-извергу. Царь особо подчеркнул в послании Курбскому назидательный смысл данного эпизода.
«Как же ты не стыдишься раба своего Васьки Шибанова? Он ведь сохранил свое благочестие, перед Царем и пред всем народом, стоя у порога смерти, не отрекся от крестного целования тебе, прославляя тебя всячески и вызываясь за тебя умереть. Ты же не захотел сравняться с ним в благочестии…»[467]
А ему, Царю Православному, первому среди господ, как его рабы служат? Кругом, куда ни глянь, – корысть, злоба, злоумышления и измены. Измены и предательства нельзя прощать, ведь то предательство Христа. И тогда Иоанн Васильевич прибег к другому оружию, которое всегда особенно сильно действовало на людей: страху. Царская кара – не только возмездие за худые и подлые дела, но за злобесивые умышления; она должна настигнуть всех недостойных, их родных и близких, без различия положения, пола и возраста. И первые в этом ряду – самые знатные, самые именитые, самые влиятельные – извечные враги сильной центральной власти. Их надо или образумить, или уничтожить, а потому в начале 1565 года появилась известная Опричнина, а Иоанн Васильевич принял облик Грозного Царя.
Решение не было простым. Ему предшествовала целая серия знаменательных печальных и драматических событий, поставивших во весь рост проблему существования не только лично его, Царя, но – центральной власти, а следовательно – и Руси.
1564 год начался мирно и благостно. Для избрания нового Митрополита в январе был по велению Царя созван церковный собор. Иоанн «держал слово», в котором затронул и темы более общие. Его озаботило, что Митрополит носит черный клобук, в то время как прежние митрополиты «всея Руси», в их числе святые-чудотворцы Петр (†1326) и Алексий (†1378), носили белые клобуки, что и засвидетельствовано их иконописными изображениями, а почему ныне происходит иначе, на то Царь «не нашел ответа в Писании». Собор постановил: впредь носить Митрополиту белый клобук с рясами и херувимами по примеру чудотворцев Петра и Алексия.
Белый клобук считался мистическим символом «Рима Вечного» и перешел на Русь по наследству от Папы Сильвестра (314–335), который, как принято считать в христианской традиции, крестил Императора Константина. Белые клобуки традиционно носили новгородские архиепископы, что, очевидно, и заботило Царя, всегда бывшего чрезвычайно внимательным и придирчивым ко всем элементам церковного устроения и священнодействия. Новгород – центр антимосковских настроений и ересей, и не должен иметь никаких преимуществ перед Москвой…
В своем «слове» Иоанн Васильевич выразил одну важную мысль, помогающую понять его восприятие общественной функции Первоиерарха. «Митрополит есть высший иерарх Русской Церкви, есть глава архиепископам и епископам, и он-то не имеет преимущества перед архиепископами и епископами»[468]. Иными словами, Митрополит и по обличью, и по значению – глава церковной иерархии, и все. Никакого иного и исключительного государственного предназначения он не исполняет и исполнять не может. Этот мировоззренческий нюанс позже даст о себе знать в моральном противостоянии Царя и Митрополита Филиппа.
Святой Митрополит Макарий, с которым у Царя не было не только конфликтов, но каких-то серьезных противоречий, преставился 31 декабря 1563 года. Когда Святитель заболел, то Царь велел навещать его «духовнику своему старцу Афонасию». Он же участвует в совершении Таинства Елеосвящения над больным Митрополитом. Незадолго до кончины Святитель Макарий пожелал уйти на покой в место своего пострижения – в Пафнутиево-Боровский монастырь, о чем написал Царю. «И писмо то ко государю посла старцем Афонасием з духовником». Перед своей кончиной Митрополита Самодержец послал к нему «духовника Государева», который, придя, уже не застал в живых Святителя. «Старец Афонасий прииде после преставления и пойде о том сказывати боговенчанному Царю… И повелел (Царь) старцу Афонасию и казначею Корнилию погребение готовить, яко же подобаше и прочим святителем».
В начале 1564 года перед Царем «со всей очевидностью встал вопрос о том, кто должен занять освободившийся престол Первоиерарха Русской Церкви. Вопрос этот для Царя был непростым – дело в том, что новый Митрополит должен был стать первым, поставленным непосредственно по воле Иоанна Васильевича. Очевидно, что и в более спокойные времена сделать выбор было бы трудно. Но о спокойных временах можно было только мечтать. Вся граница Руси – от холодных вод северных до степей южнорусских – сплошная линия фронта. В таких условиях возглавить Русскую Церковь должен был самый близкий к Царю человек духовного звания, такой, кому Грозный мог безусловно доверять. Кроме того, необходимо было сохранить при поставлении нового Митрополита освященную традицией форму совместного решения Царя и Освященного собора»[469].
2 февраля 1564 года церковный («Освященный») собор утвердил в должности Первоиерарха инока Чудова монастыря в Москве Афанасия, бывшего протоиерея Благовещенского собора Андрея, исполнявшего в 1552–1562 годах роль царского духовника. Существует вполне обоснованное предположение, что Иоанн хотел видеть во главе Церкви человека не только ему лично знакомого, но и близкого: десять лет священник Андрей наставлял и исповедовал Помазанника Божия, пользуясь его полным доверием. Голосов возражения против Афанасия на соборе не прозвучало.
В январе 1564 года произошло большое государственное несчастье: русские войска были литовцами в Литве при речке Ула разбиты, а командующий армией, верный Царю, боярин и князь П.И. Шуйский погиб. Царь не сомневался, что это – результат измены. Ждали гонца с хорошей вестью, а пришлось служить панихиды. Предатели раскрыли врагу планы и нанесли удар в спину. Позже со всей очевидностью это и подтвердилось, а князь Курбский был одним из тех, кто передавал информацию о движении Русской армии. Литовский командующий князь Ю.Н. Радзивилл устроил засаду, а затем и истребил двадцать тысяч русских!
В конце января 1564 года за «измену» Царь казнил двух бояр-воевод – князя Михаила Репнина и князя Юрия Кашина-Оболенского. Через три месяца Курбский бежал в Литву, а оттуда, теперь уже подданный Короля Сигизмунда II, начал вопить на всю Европу о «московском злодее». И даже не постеснялся в письме Царю, написанном вскоре после побега, выставлять «обиды». «Какого только зла и каких гонений от тебя не претерпел! И каких бед и напастей на меня не обрушил! И каких
