Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века - Геннадий Аркадьевич Шевченко
Посол в отставке в Израиле А.Е. Бовин писал о Козыреве в своей книге «Записки ненастоящего посла»: «Получалось, что он не дорос до министра. Не вообще, а до министра иностранных дел России. Мундир Горчакова и даже Громыко был ему велик, болтался на нем.
Он не был готов к той тяжести, которая оказалась на его плечах. Он не чувствовал своей спиной, что за ним — Россия, огромная махина со своей величественной историей и несчастной судьбой. Россия была у него в голове, не в сердце. А этого мало». Далее Бовин отмечал, что дело не в «американизме» Козырева. Его интеллектуальный ресурс не позволял схватывать общую картину, и он находился внутри лабиринта, а должность требовала иногда оказываться над ним, чтобы сразу схватить все ходы и выходы. По мнению Бовина, все это в еще большей степени относится к И.С. Иванову, который является всего лишь чиновником, хотя и крупным, а Козырев все-таки был политик, хотя и мелкий. Козырев служил не России, а Ельцину. Козырев просто не тянул. Его фраза «МИД — это я, две стенографистки и самолет» наглядно иллюстрирует его возможности. Бовин вспоминает поездку министра к Я. Арафату, во время которой Козырев остановился, вышел из машины и направился к морю. Вдруг он разделся догола и — в воду. Его примеру последовала и свита. Палестинская охрана смущенно отвернулась. Сцена была явно не по Корану.
Советник посольства России в Вашингтоне В.Н. Матузов, которого вынудили уйти из МИДа, вспоминал, что во времена Козырева требовалась дружба только с Израилем и любые симпатии к арабскому миру были нетерпимы.
Когда Козырев занял пост министра иностранных дел СССР, он сделал заявление о своем намерении на 90 процентов сократить дипломатический состав союзного МИДа. Однако, видимо, нового министра одернули, и МИД СССР не подвергся уничтожению, правда, потом в нем были созданы такие условия для работы дипломатов, что значительная их часть сама покинула МИД.
Посол в отставке В.И. Попов пишет, что не виной, а бедой для Козырева обернулись события, которые происходили в российской дипломатии после его назначения. Он не имел необходимого дипломатического опыта, у него не было опыта организационной работы, так необходимого для министра, наконец, он был излишне амбициозен, переоценивал свои силы, а классики дипломатии считали эти качества большим недостатком дипломата. Он сразу принял самое активное участие во внутренней борьбе. Значительная часть его речей была посвящена борьбе против «коммуно-фашистов», и даже тогда, когда президент призывал к примирению противостоящих сил, Козырев продолжал свою линию, считая внутреннюю борьбу с оппозицией одной из главных задач министра.
В.И. Попов подчеркивает далее, что меньше чем через год деятельность министра Козырева стала подвергаться критике внутри страны за его «проамериканизм», готовность пойти на необоснованные уступки США, за то, что МИД не имеет долгосрочной внешнеполитической концепции, плана развития отношений со странами СНГ. На одно из первых мест министром была поставлена борьба за «права человека» во всемирном масштабе, отодвинуты на второй план собственно национальные интересы страны, новые идеи по защите интересов государства стали редкостью. Делалась ставка на благотворительность Запада, прежде всего США. Явно сворачивалась деятельность российской дипломатии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. МИД мало занимался координацией деятельности различных министерств и ведомств в области внешней политики, несмотря на имевшиеся на этот счет указания и распоряжения президента. Это приводило к серьезным провалам в нашей внешней политике.
Деятельность козыревского МИДа подвергалась серьезной критике. Посол России в США в отставке В.П. Лукин так охарактеризовал политическую линию своего бывшего начальника: «Инфантильный проамериканизм». Критикуя постоянные разъезды Козырева, Лукин отмечал, что главная задача дипломата состояла не в том, чтобы непрерывно перемещаться в пространстве, пожимать руки, улыбаться и направлять из одной страны в другую телеграммы о том, как уважают наше руководство в этой стране. Лукин называл данный стиль «аэродромопоказушной дипломатией». Козырева также называли «идеологом внешнеполитического либерализма».
Президент Б.Н. Ельцин не раз критиковал деятельность козыревского МИДа. Один раз он высказал недовольство качеством аналитической информации министерства, сославшись на то, что только из двух российских посольств — из США и Англии — идет добротная и серьезная информация. В другой раз президент сравнил аналитическую информацию МИДа и Службы внешней разведки (Е.М. Примаков) и отдал предпочтение последней. Кроме того, Ельцин, так же как и Н.С. Хрущев, демонстративно унижал своего министра иностранных дел, когда он решил его уволить. В частности, обращаясь к Госсекретарю США У. Кристоферу, подвыпивший президент России сказал: «Вы и Козырев — оба абсолютные неудачники».
Аналогичными были мнения о работе российского МИДа в то время и некоторых иностранных политиков. Президент Центра имени Р. Никсона Д. Сайме охарактеризовал А. Козырева как деятеля «откровенно прозападного толка», ориентирующегося в большей степени на общечеловеческие ценности, чем на национальные интересы России». По словам Саймса, Козырев был назначен на свой пост тогда, когда российское руководство возглавило кампанию за уничтожение «советской коммунистической империи» и было очень модно выступать в унисон с США. По мере усиления националистических тенденций в России развивались политические убеждения министра. Так, он поддержал войну в Чечне. Хотя от дипломата скорее можно было ожидать не поддержки войны против части своего народа, а попытки найти пути политического решения проблемы.
Бывший заместитель Государственного секретаря США С. Тэлботт характеризует Козырева в своих мемуарах как «архитектора не только независимой России, но и ее соседей», называет человеком, «персонифицирующим радикальный разрыв России с ее прошлым».
А.Е. Бовин писал в своих воспоминаниях «XX век как жизнь»: «Козырев при мне был в Израиле три раза, Примаков — два. Но ни разу ни один из них не выразил желания встретиться и обстоятельно поговорить с дипломатами. Ответить на их вопросы. Дать им возможность посидеть в одной комнате с министром, ощутить некую корпоративную общность. Да, всегда напряженный график. Да, всегда дефицит времени. Да, иногда почему-то хочется просто поспать. И все-таки самые элементарные соображения должны были привести министров в посольство. Но соображений не было. Были министры и были бегающие вокруг человечки. Челядь разной категории. Непривлекательная картина…»
Козырев являлся профессиональным дипломатом нового поколения, интеллектуалом, который не вписывался в те времена, когда власть в стране захватила бывшая партийная номенклатура во главе с Б. Ельциным. Л. Мле-чин справедливо пишет, что «среди бравых мужчин, которые при встрече по советской привычке бросаются целоваться и обниматься, рафинированный Андрей Козырев казался белой вороной. Вот министр обороны Павел Грачев или управляющий
