Виктория Федорова - Дочь адмирала
С этого момента я стала собственностью Коли. Он умел подчинять себе женщин. Меня он подчинил целиком и полностью. Идите сюда, ступайте туда, пейте это.
Коля вовсе не принадлежал к числу красивых стареющих мужчин. Во всем его облике было что-то удивительно неряшливое. Но постепенно что-то в нем стало притягивать меня. Должно быть, действовала его бесконечная самоуверенность и непомерное чувство собственной значимости. Ничего общего с теплотой и терпимостью Сергея или собачьей преданностью Ираклия. Если и существовал на свете Человек, столь похожий на отца, порожденного моим воображением, то это был Коля. Он просто завладел мной, и я бездумно подчинилась ему.
— Садитесь сюда, — сказал он, жестом попросив двух женщин подняться с дивана. — Ну, а теперь поговорим. Видел ваш последний фильм.
— Он вам понравился?
— Сущая ерунда. И вы там отвратительны.
Как он посмел? Я решила уйти.
— Сидите, — сказал он, толкнув меня обратно. — А по-вашему, фильм хороший?
— Ну, наверно, не очень.
— Тогда откуда вам быть в нем хорошей?
Мне ничего не оставалось, как улыбнуться. Незаурядный дядечка.
Он подозвал кого-то, и нам принесли еще две рюмки с водкой.
— Допивайте ту, — сказал он, — и выпейте следующую. А я расскажу вам о подлинно великом кино.
Он очаровал меня, словно загипнотизировал, подавил своей чудовищной волей. К тому же начала действовать водка. Я забыла, что мы находимся в комнате, набитой людьми. Для меня существовал только Коля. К тому же мне безмерно льстило, что он выбрал именно меня. В мире российского кино его знали абсолютно все. Его считали гением, и я ни на секунду не усомнилась в этом. По крайней мере в тот вечер.
Я попыталась было отказаться от второй рюмки.
— Не надо, пожалуйста. У меня уже и так кружится голова.
— Водка делает волшебным окружающий мир. Да и потом я же тут, рядом. И помогу вам добраться до дому.
Я послушалась, а после этого в памяти осталось лишь одно: мы проговорили далеко за полночь, вернее, говорил один Коля.
Помню, он пытался силой войти в мамулину квартиру, но я воспротивилась. Помню еще, что он несколько раз поцеловал меня, облапив при этом, прежде чем мне удалось высвободиться и захлопнуть дверь перед его носом.
На следующее утро, едва я успела выпить чашку кофе, зазвонил телефон. Это был Коля. Он пожелал встретиться вечером. Я сказала, что иду в гости к друзьям. Он потребовал отказаться от приглашения, и я как последняя идиотка позволила ему себя уговорить.
Очень скоро я стала его собственностью, и он превратил мою жизнь в ад. Все мои проблемы он разрешал с помощью водки или коньяка. Я стала алкоголичкой. Я стала также его жертвой.
То, что поначалу более всего привлекло меня в нем — его безмерная самоуверенность, которая, как мне казалось, гарантировала мне спокойное существование в этом мире, — на деле обернулось тиранией, вконец сломившей меня. Не сомневаюсь, Коля любил меня, он не уставал твердить об этом, но его любовь превратила меня в его собственность. Я стала его достоянием. Отдав себя ему, я вскоре поняла, что отказалась от себя. Он говорил мне, что думать и как думать. Если я осмеливалась думать по-своему или ставить под сомнение высказанное им, он делался безжалостно жестоким, даже на людях.
Сначала я пила потому, что он заставлял; потом — чтобы спастись от него этим единственно доступным для меня путем к спасению. Коле ничего не стоило сокрушить меня одним словом, но не было такой силы, которая могла бы сокрушить Колю. Он был напрочь лишен чувствительности.
Когда мамуля уехала на съемки, он перебрался к нам. Застав его по возвращении, она уже ничего не смогла сделать.
Коля еще спал в то утро, когда мамуля застала меня с рюмкой в руке — я пыталась с помощью водки унять дрожь в руках.
— Вика, что ты делаешь?
Я отвернулась и допила водку.
— Пожалуйста, мамуля, не надо. Это мне помогает.
— Это убьет тебя. Этот человек убьет тебя!
Я покачала головой.
— Он говорит, что любит меня.
— А ты его любишь?
— Теперь уж и не знаю.
Мамуля обняла меня.
— А твоя работа? С ней тоже все кончено?
— Конечно, нет. Когда снова начну работать, перестану пить.
— Надеюсь, — сказала мамуля.
Естественно, мамуля всей душой ненавидела Колю за то, что он со мной сделал. При виде его ее глаза загорались ненавистью. Если он делал попытку очаровать ее или просто перейти на дружеский лад, она поворачивалась и уходила Нечего и говорить, что Колю это ничуть не трогало. Его ничто не трогало. Мнение других людей о нем было ему глубоко безразлично.
Но меня отношение мамули к нему выводило из себя.
— Ты не даешь ему никакого шанса, — как-то сказала я ей.
Она холодно поглядела на меня.
— Шанса на что? Сделать пьяницу и из меня?
— Я не пьяница, — отрезала я.
— Не пьяница? Посмотри на себя в зеркало. Это не моя Вика.
Ее слова больно задели меня. Наверное, потому, что я и сама знала: это правда, но еще не готова была взглянуть правде в глаза. Проще было пропустить все мимо ушей.
— Он гений, мамуля. Ты ведь видела фильмы по его сценариям. Поговори с ним, послушай его — и сама поймешь.
Мамуля покачала головой.
— В тебе вся моя жизнь, Вика. Я люблю тебя. Но не твоего Колю. Я с удовольствием посмотрю его фильмы и буду смеяться до упаду. Но пусть он пишет свои сценарии где-нибудь в другом месте. И пусть он губит какую-нибудь другую женщину.
Ее отношение к Коле очень осложняло нашу жизнь, и, пытаясь снять напряжение, я пила еще больше.
Однако, когда мне позвонили, предложив роль в новом фильме, я приняла твердое решение не пить целую неделю, прежде чем появлюсь на студии. Чтобы войти в форму, я разработала целую систему подолгу лежала в горячей ванне, подолгу гуляла.
Первые два дня дались мне неимоверно тяжко. Безумно хотелось выпить, а Коля нисколько не старался облегчить мне задачу.
— Хочется выпить — пей. Жизнь слишком коротка, и в ней не так уж много удовольствий. Если это тебе в радость — пей.
Но я отказывалась.
Почувствовав себя физически чуть-чуть крепче, я с гордостью сказала мамуле:
— Видишь? Я же обещала бросить пить. Теперь тебе уже не назвать меня пьяницей.
Она обняла и расцеловала меня.
— Надеюсь, у меня больше никогда не будет для этого повода.
Но все оказалось гораздо сложнее. Теперь я волей-неволей смотрела на пьяного Колю трезвыми глазами. Казалось, человек, уверявший меня в своей любви, должен быть счастлив, увидев мои незамутненные глаза. Не тут-то было. Алкоголику Коле была ненавистна сама мысль, что я справляюсь с тем, с чем он не мог да и не хотел справляться. Мне кажется, это испугало его. Это был знак, что он теряет меня. Чувство собственника заговорило в нем во весь голос.
