Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг
Но мой эпикуреец-поэт из Мереца, благодаря тому, что был женат на дочери местного богача, имевшего на своей стороне все местные христианские власти, никого не боялся, гордо носил свою голову, свободно писал стихи и открыто читал всякие запрещенные книжки.
Но quod licet Jovi, non licet bovi[114]. Одно знакомство с эпикурейцем бросало уже на меня тень, чтение же запрещенных книжек, которыми он снабжал меня, и писание стихов по разным случаям сильно подорвали мою репутацию; на меня стати смотреть косо, и благодетели неохотно кормили меня. Служка (шамеш) молитвенного дома, грубый и фанатический старичок, зорко следил за мною, вырывал из рук запрещенные книжки и пригрозил, что если я не буду ревностно заниматься Талмудом и не брошу пакостных книжек, то меня выгонят из молитвенного дома и лишат «дней».
Пришлось подчиниться, обманывать бдительность моего цербера и читать книжки за городом, в поле, на Немане.
В Мереце я опять чуть не сделался женихом. В городе жили два брата, из которых один всю жизнь проводил в молитвенном доме за Талмудом, оставляя свой дом и многочисленное семейство на попечении жены, ведшей какую-то торговлю, а другой брат, слывший богатым человеком, постоянно жил в Пруссии, где имел торговые дела, и редко приезжал к своему семейству. Я имел «день» у первого брата, почему часто встречался с старшей его дочерью, девушкой лет восемнадцати, очень некрасивой, но бойкой и живой. Я догадывался, что мой благодетель не прочь выдать за меня свою дочь. Занимаясь вместе со мною в молитвенном доме, он делал мне неоднократно прозрачные намеки в этом смысле. Я не говорил ни да, ни нет, находя вообще, что мне еще слишком рано думать о женитьбе.
Но раз я встретил в доме моего благодетеля молодую девушку лет семнадцати, которая поразила меня своей необыкновенной красотой и грациею. Оказалось, что это была дочь другого брата-коммерсанта. Сравнив двух кузин, я бросил всякую мысль жениться когда-нибудь на дочери моего патрона и сразу сделался поклонником красавицы. Хотя я не имел ни малейшей надежды и претензии понравиться последней, никогда слова с ней не промолвил и не смел даже мечтать о возможности жениться на ней, я ежедневно проходил мимо дома ее отца, с замиранием сердца следил, не откроется ли окошечко в ее комнатке, которая мне представлялась настоящим райским гнездышком, не покажется ли хоть локончик ее чудесных волос, не сверкнет ли улыбка на ее восхитительном личике. Я думал, что во всем мире нет ничего очаровательнее, в сущности, скромного домика ее отца, окруженного маленьким палисадником, в котором цвели яркие цветы, и был убежден, что будущий муж этой грациозной феи будет счастливейшим человеком в мире.
А моя красавица, по-видимому, и не подозревала, что у нее такой невзрачный, пламенный поклонник, и ее невинный сон скромной, простой еврейской девушки ничем не был встревожен.
Вскоре я вернулся в Вильну, и тем кончились первые проблески моего поклонения женской красоте и грации.
VI
Еврейские газеты • Виленский палач • Сваты • Смотрины • Экзамен • Я жених • Объяснение с дядей-богачом • Праздник «пурим» • Пир у невесты • Свадьба • Жизнь в доме тестя • Рукописная газета • Пребывание в Вильне императора Александра II • Стремление к просвещению • Задуманное бегство. — Рождение дочери • Кража своих собственных денег • Бегство • Окольный путь • Поэт И.Б. Вольф • Погоня • Путешествие • Пинск.
Наступил 1860 год. В то время, как известно, всемирным героем был Гарибальди, боровшийся за освобождение и объединение Италии. Виленские просвещенные евреи чрезвычайно интересовались событиями дня и лихорадочно следили за политикой. Казалось бы, что виленским евреям Италия, Гарибальди, Пий IX, Виктор-Эммануил, Бисмарк и прочие решители судеб Европы? Но они, по своей подвижной натуре, всем интересовались, в особенности похождениями Гарибальди, обсуждали его планы, радовались его успехам и горевали о его неудачах.
Всему этому способствовали появившиеся еженедельные газеты на древнееврейском языке: «Гамагид», издававшаяся в Пруссии и имевшая большое распространение в России, и «Гакормель», возникшая в Вильне под редакцией) известного ученого еврея С.И. Фина.
Прусская газета «Гамагид», выходившая без цензуры, не имела определенного направления. Она имела два отдела: политический и литературный. Первый отличался возможной полнотою; в нем кроме европейской политики помешалась масса сведений из жизни евреев на всем земном шаре; второй отдел был преимущественно посвящен вопросам экзегетики, разъяснению темных мест Библии и Талмуда, хотя в нем помещались также стихотворения, практические сведения и статьи по естественным наукам. «Гамагид» старался угождать всем еврейским партиям, что называется — и нашим и вашим. Стоя за европейское просвещение евреев, он в то же время не допускал ни малейшей реформы еврейской религии и клеймил отступников от буквы Талмуда. Это двойственное направление, или, лучше сказать, отсутствие всякого определенного направления, создало прусской газете громадный успех в России, где она была значительно больше распространена, чем в Пруссии.
Виленская же газета «Гакормель» имела решительно прогрессивное направление. Давая все то, что давала прусская газета, «Гакормель» держался строго своего направления, не вилял в разные стороны, не заискивал в читателе и проповедовал постепенные реформы в еврействе и еврейской жизни. Такая серьезная и честная газета, понятно, не могла быть распространена в то время.
Так как ни отец и никто из моих родных не выписывали никакой газеты, то я имел возможность знакомиться с событиями дня лишь урывками и случайно; но я ловил всякий лист газеты, как драгоценность какую-нибудь, читал с начала до конца с величайшим вниманием и все мечтал тиснуть в какую-нибудь газету статейку или хотя бы корреспонденцию, что считал высшим удовлетворением авторского самолюбия, но долго мне это не удавалось.
Вскоре после моего возвращения в Вильну назначено было публичное наказание плетьми двух тяжких преступников, но я на это кровавое «зрелище» не пошел. Упомянул же я о нем, чтобы сказать о Виленском палаче, тальене (вешателе), как его почему-то называли виленские евреи. Этот палач, высокого роста, с добродушным, открытым лицом и добрыми, как мне казалось, глазами, еженедельно, по
