Тудор Аргези - Феодосий Видрашку
По тому, как «безымянный» произносил слова с известным салонным, «интеллигентным» парижским акцентом, Аргези узнал голос целого поколения, многих действующих лиц, которые почувствуют себя очень неудобно на «Страницах былого».
— Я хотел сказать вам, что не надо ворошить снова все, — начал тот.
— Если мои страницы жгут и сегодня как крапива, это очень неплохо, — ответил Аргези, — очень своевременно.
«Не время ворошить прошлое! — гневно пишет Аргези. — Им не нравится, потому что сохранившиеся остатки совести напоминают о вине. Им не нравятся мои страницы, поскольку на них чистая правда. К глупости этих господ прибавляется еще и наивность. Они надеются и думают, что прошлое может быть забыто, как забывали и забывают они о простой и честной человечности. Они ищут убежище, ищут обходные пути, ищут то, что могло бы оправдать их клоаку».
Аргези напоминает господам, что он никогда не шел вместе с владельцами обширных латифундий, жилых кварталов, мельниц, заводов и фабрик.
«Контрастом и обвинительным актом против этой категории с бездонным, ненасытным карманом была невиданная нищета трудящихся. И это давало мне право не примыкать к вашей общей хоре, к вашему ненасытному разгулу на могильной плите в склепе, расположенном между Дунаем и Карпатами… Но настал долгожданный переворот. Румынский народ выиграл войну, в которой потерпел поражение. Без последствий войны могильная плита не только не была бы опрокинута, но и не сдвинулась бы с места… А о том, что такое «чисто национальная» революция, красноречиво говорят уроки 1907 года».
В 1955 году Тудор Аргези избран действительным членом Академии Румынской Народной Республики, Президиум Великого национального собрания награждает его орденом Труда первой степени. Почти шестидесятилетний труд на благо румынской литературы, на благо трудящегося народа Румынии был достойно увенчан.
В 1956 году выходит из печати поэма «Песнь человеку».
Об этой поэме написано очень много. Крупнейший литературный критик академик Тудор Виану характеризовал ее как одно из самых великолепных поэтических созданий, появившихся в условиях развития новой, социалистической культуры.
В поэме Аргези ведет счет времени от предыстории человечества и постепенно, через все исторические эпохи доводит человека до того высокого момента, когда он вступил в единоборство с неведомым, холодным космосом.
«Преследую тебя еще с поры далекой, когда ты, ползая, спины не выпрямлял, был в мире призраков песчинкой одинокой, искал еду и кров, беспомощен и мал. Немая спутница в движенье и покое, с тобой дрожала я, когда из чащи к нам голодный крался зверь. Прислушивались двое к шуршанию листвы, к несущим смерть шагам. Когда ты прятался или искал поживы, не видел ты меня, не знал, что я с тобой, что нас не разлучить, пока мы будем живы, что разделяет нас лишь воздух голубой. Ты человек, я тень, вовеки мы едины, состарюсь я, когда ты станешь стариком, по знойному песку, по камням, комьям глины сную вокруг тебя я черным пауком. Мы вместе рождены. Я тьмы ночной частица. Я прихожу к тебе, когда заря светла. В меня, в безбрежный мрак спешишь ты возвратиться, я — растворенная в годах и людях мгла. Твоя судьба во мне начертана незримо, вглядись, грядущее теперь перед тобой. Вмурованная дверь пропустит кольца дыма как знак, который дан тебе твоей судьбой».
Короткие, тематические главы «Песни человека» потрясли силой обобщения, мужественной прочностью стиха, необузданной стихией мысли.
Аргези работает, не зная отдыха. Давно уже нет рядом с ним Василе Деметриуса, ушел из жизни Николае Кочя, умер добившийся большой известности «молочный брат» Жан Стериади. Галактион заходит все реже, он часто болеет, измотался, он полон планов и юношеских порывов, но силы сдают.
— В оставшиеся годы мне одному придется работать на социализм за все наше «Созвездие Лиры», — скажет Тудор Параскиве после того, как уйдет из жизни и Гала Галактион.
«…Уже поколебалось пределов постоянство, исчезли расстоянья, окончилось пространство… Сместились измеренья, перемешались числа, и даже бесконечность на волоске повисла… И стал ты Прометея наследником богатым, когда тебе раскрылся непостижимый атом. Бесчисленные блага ты можешь дать вселенной, и можешь ты ее же дотла спалить мгновенно. Ты был рабом покорным всеобщей злобы дикой, так стань же наконец-то судьбы своей владыкой».
Так этому переходу от периода, когда человек был «рабом покорным всеобщей злобы дикой», ко времени, когда он станет «судьбы своей владыкой», и посвящает Тудор Аргези каждый свой день, а точнее будет сказать, каждое мгновение своей жизни. И, будто предвидя упреки, что он не всегда шел ровно — посещал кружок социалистов, потом стал монахом, из православного монастыря подался к иезуитам, был ремесленником, работал с Кочей в «Факеле», а после тюрьмы «Вэкэрешть» издавал либеральную газету, — Тудор Аргези сказал однажды:
— Я преодолевал гигантское болото, которое тянулось из девятнадцатого в двадцатый век. Преодолевая такое, немудрено и выпачкаться, как бы ты ни старался остаться чистеньким. Главное, по-моему, суметь очиститься от прилипшей грязи. И очищаться не щеткой, а работой… Какой-то мудрец говорил, что на крутых поворотах истории нужно внимательно смотреть, в чью колесницу садишься, чтобы не оказаться выброшенным… По-моему, так… Иным неудобно ездить на одной телеге все время… Надоедает. А мне нет…
2
Колесница, которую выбрал Аргези, — это колесница революционного рабочего класса, революционного крестьянства. Интеллигенция вправе называть себя прогрессивной, если она выражает интересы трудового народа. Выдавать себя за выразителя интересов труда и сидеть верхом на его шее — это лицемерие и предательство.
На середину июня 1958 года объявлен созыв съезда румынских писателей. Как хорошо бы взять под руку Василе Деметриуса, Николае Кочю, Галу Галактиона и идти вместе на это первое собрание писателей Румынии. Но Деметриуса и Кочи нет, Гала тяжело заболел. В последние годы неутомимый Гала с присущей ему энергией включился во всемирную борьбу за мир. Как это ему шло! В новогоднюю ночь он обратился по радио со своим последним словом к своим читателям.
— Всю жизнь, — говорил Гала, — я был преданным проповедником мира… Я не верю, что наследие человечества — Сократа, Канта, Маркса и Ленина — может быть уничтожено вместе со всей землей в огне свирепого атомного урагана! Верю в победу мира и разума! Верю в силу поэзии и искусства! Верю в идеалы великих пророков вчерашнего и сегодняшнего дня! Верю, что наше сообщество найдет в себе энергию и силу идти к верховному ареопагу мудрости и гуманизма!
Как бы ему, Аргези, нужен был бы сейчас совет мудрого и доброго Галактиона… Но с Галой случилось непоправимое — 23 января он лишился речи. Сейчас
