Тудор Аргези - Феодосий Видрашку
Со страстью, с какой когда-то переводил «Записки из мертвого дома» Достоевского, переводит Тудор Аргези полное собрание басен Крылова, сказки Салтыкова-Щедрина, «Мертвые души» Гоголя, «Недоросль» Фонвизина. Он работает над переводами из Лафонтена, Уолта Уитмена, переводит «Гамлета» Шекспира.
А в калитку Мэрцишора постучалась новая беда.
— Баруцу, сегодня еще нет почты? — спросил отец.
Баруцу не знал, что ответить. Мать ушла в город по делам, сестра в институте. Советоваться было не с кем. Снова раздался голос отца:
— Ты меня не слышал, Баруцу?
— Слышал…
— Ну так что? Принеси… Я уже знаю.
О том, что напечатана большая статья о нем, Аргези уже знал. Звонил Галактион и пытался успокаивать:
— Это недоразумение… Не может быть! — горячился Гала на том конце провода.
— Да ты не волнуйся, Гала, — говорил Аргези. — Я уже давно перестал обращать внимание на то, что обо мне пишут. Знаешь, критики все равно что птички — прочирикают у твоего окна и улетают. Вначале ведь обращаешь внимание на это чириканье, а потом занимаешься делом, птички все время чирикают. Правда, иногда подлетают вороны и каркают…
— Вот в том-то и дело…
Сегодняшнее «чириканье» называлось длинно и грозно: «Перелистывая книги Тудора Аргези. Поэзия гнилости и гнилостность поэзии».
— Не надо вам это читать, — сказал Аргези семье. — Место этому сочинению там! — И он указал пальцем вверх. Это означало, что газету надо отнести на полку ненужных бумаг в архив на чердак.
И все.
— Как мы жили в то время? — вспоминает дочь Аргези Митзура. — Периодов в нашей жизни было много. Этот назывался «период Тома». Это по имени лица, написавшего статью «Гнилостность поэзии». Я была в институте, так что точно не знаю, как узнал об этом отец, но я услышала о статье в институте. Помчалась домой, а отец улыбается мне, как всегда. Он сразу же видел, когда мы взволнованы или напуганы чем-то. Понял и сейчас. Улыбается иронично, как это он умел. Прошло уже столько лет, а читать эту статью обидно: «В эпоху империалистических монополий идеологическое содержание поэзии Аргези представляет собой стандартизированный в международном плане товар буржуазного декадентского искусства… Тудор Аргези мог бы стать большим поэтом. Но Художник в нем, умер прежде, чем достичь этого… Одним словом, Аргези был поэтом состарившейся и агонизирующей румынской буржуазии».
Аргези продолжал работать. Он очень много сумел сделать, пока разбирались с этой статьей. Как раз в это время он создал «Песнь человеку». Параскива старалась вести нехитрое хозяйство, и дети ей помогали как могли: копались в саду, сажали на тычки виноград, сушили фрукты, делали вино. Купили козу Вицу, и она принесла трех козлят. Сфотографировали маму с ними и шутили: «Мама с тремя козлятами», как в сказке Иона Крянгэ «Коза с тремя козлятами». Семья жила, смеялась, радовалась, когда отец находил время прочитать что-нибудь из написанного.
Тяжелейшим ударом для всех и особенно для Аргези была смерть Николае Кочи. Он умер 1 февраля 1949 года. Из «Созвездия Лиры» остались только двое — Аргези да Галактион. Галактион часто приходил в Мэрцишор, приходили и другие настоящие друзья. С продуктами в то время было очень трудно, и все радовались, когда вдруг кто-нибудь привезет пакет с мукой, сахаром или колбасой… Параскива умела выкручиваться из самых трудных положений. «Главное, не тревожить отца, — говорила она, — пусть он работает и не чувствует, что у нас нет то одного, то другого. Наша забота — чтоб было». И дети старались изо всех сил. Собирали фрукты из сада и продавали. «Как это — Аргези продает черешни?!» — удивлялись. А он смеялся. Он всю жизнь учил детей, что любой труд — это поэзия, важно, чтобы видеть эту поэзию во всем. Оптимизм главы семьи, его непреклонная вера и безграничное трудолюбие помогли выйти из этого периода. Наконец-то позвонили из газеты «Универсул» и попросили интервью. Мнение Аргези о войне и мире. Он передал короткий ответ, и «период Тома» закончился…
У дочери с самого раннего детства установились с отцом очень доверительные отношения. Когда она научилась писать, писала ему письма. У них был свой семейный почтовый ящик. На особые вопросы, которые Митзура доверяла только одному ему, он отвечал и не опускал письма в ящик, а подкладывал ответы под подушку дочери… Все свои девичьи тайны почему-то она доверяла лишь отцу. Он был очень-очень добрый и учил детей:
— Не провожайте никогда солнышко на покой с тяжестью на душе, провожайте его с чистой, радостной душой и тогда и встретите его так же, и оно будет вам всегда улыбаться в лицо. И солнцу, и дождю, и радости, и горю — всему улыбайтесь, — учил он.
И так одолевали многие трудности. С улыбкой…
В 1951 году, в разгар освободительной войны корейского народа против американской агрессии, со страниц газеты «Универсул» предостерегающе звучит голос Аргези:
«В канун недавней мировой трагедии, развязанной сумасшедшим Гитлером, люди опасались, чтобы, не дай бог, пророчество бесноватого о том, что после войны останутся лишь человеческие тени, прихрамывающие среди кладбищ, не сбылось. «Пророк» перехватил. Человечество живет. Но после третьей мировой войны, против развязывания которой надо бороться изо всех сил, никому не ведомо, что может остаться. Ненавидящие и не любящие нашу планету преступники хотят превратить ее в опустошенный, слепой шар, блуждающий в холодном мироздании подобно голому черепу.
Нужно предотвратить это!»
Призывом беречь мир и человечество от опасности всеобщего ядерного катаклизма начинается последний период жизни и творчества поэта, публициста и гражданина Тудора Аргези.
За его спиной тяжесть не только прожитых семидесяти лет, но и всего пережитого. И вместе с тем писатель как будто только что вышел на старт. Готовы к изданию переводы басен Крылова, подписан в набор том «Мертвых душ» Гоголя, сдан на машинку сборник избранных произведений Салтыкова-Щедрина, а для Национального театра подготовлен перевод пьесы Брехта «Матушка Кураж и ее дети». Набрана и скоро увидит свет новая книга для детей «Пасека». Подготовлен том памфлетов, рассказов и таблет под общим названием «Страницы былого».
«Страницы былого»…
Но зачем ворошить былое? Кому это нужно? Известно ведь, каким оно было и как оно пыталось смять мужественного памфлетиста.
Сейчас раздавались телефонные звонки. Один настойчивый безымянный читатель звонил непрерывно и просил пригласить Аргези к телефону. Параскива, старавшаяся как можно меньше беспокоить мужа, не смогла устоять —
