Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Я добавил, что Нейрат благонамерен, но иногда ведет себя, как будто он вынужден нас протежировать. Я полагаю, что нам следовало бы допустить на правительственный уровень некоторое количество молодежи.

"Да, поверхностность и глупость этих стариков велики. Они мнят Бог знает что о таинствах своей профессии. На самом деле, любой толковый курьер может заменить директора, если он знает что к чему и умеет за него расписываться. А быть корректным служащим — это и вовсе самое последнее дело.

Впрочем, я не буду ждать, пока господам придет в голову переучиваться. Я выращу себе собственный аппарат. Это дорого стоит, но зато я смогу быстрее двигаться вперед. Я составил вопросник, по которому мне будут докладывать об интересующих меня лицах. Я прикажу составить обширную картотеку со сведениями обо всех влиятельных лицах во всех странах. Карточки будут содержать всю важную информацию. Например: берет ли он взятки деньгами? Можно ли купить его чем-нибудь другим? Тщеславен ли он? Насколько сильны его сексуальные запросы? Какого они типа? Гомосексуалист ли он? Последние особо предпочтительны, так как у них существуют тайные неразрывные связи. Скрывает ли он что-то из своего прошлого? Можно ли оказать на него давление? Каким бизнесом он занимается? Личные пристрастия, спорт, хобби и любимые игры. Охотно ли он путешествует? И так далее.

По этим сообщениям я буду отбирать людей для себя. С их помощью я буду делать настоящую политику. Да, я добуду себе людей, которые будут работать на меня. Я создам себе силу в каждой отдельно взятой стране".

Я заметил, что эта работа должна быть огромной и стоить много денег.

"А когда нас пугали какие-нибудь трудности? Пропаганда с помощью непригодных средств вообще не производит никакого действия. Напротив, она лишь вызывает сопротивление, а больше ничего не дает. Люди неправильно представляют себе сущность пропаганды. Воздействие посредством массовой информации — это лишь одна сторона дела, причем самая безобидная. Обработка масс — это всегда лишь подготовка почвы. Настоящая борьба ведется за то, чтобы склонить на свою сторону определенных лиц и определенные круги. Я полагаю, это нетрудно понять. Я создаю сферу влияния — вот и все, но и этого достаточно. Политические успехи, за которые мне приходится бороться, всегда зависят от планомерного разложения и коррумпирования собственников и власть имущих. Экономические выгоды, любовные игры и честолюбие, то есть желание властвовать — вот три основных диапазона, в которых вещает наша пропаганда. Плоды моей деятельности станут заметны лишь во время будущей войны. Ибо ни один из моих врагов не сможет противопоставить мне ничего подобного. Французы, некогда породившие Талейрана и Фуше, сегодня стали мелкими рассудительными мещанами с тоскливыми чиновничьими душонками. Самое большое, чем они могут рискнуть — это полпфеннига; крупные ставки не для них".

В то время заявления Гитлера показались мне чересчур масштабными и я возразил: не стоит мол, возлагать слишком большие надежды на подобное теневое воздействие. Гитлер сердито ответил, что он вовсе не переоценивает своих шансов. "Если этим вчерашним господам угодно заниматься политикой, как честный купец занимается своей коммерцией, соблюдая все прежние традиции и обычаи — Бог им помощь. Я же провожу политику силы, то есть пользуюсь любыми средствами, которые покажутся мне полезными без оглядки на устав или кодекс чести. И тем, кто подобно Гугенбергу, и его шайке, обвиняет меня в клятвопреступничестве, в несоблюдении договоров, в коварстве, обмане, лицемерии, я отвечаю: пожалуйста! Следуйте моему примеру! Кто вам мешает? Эти господа должны понять, что я не могу проводить политику в стиле буржуазных демократий и монархий XIX века, не могу придерживаться обветшалых конвенций и правил. Пусть они, по крайней мере, уяснят себе, что революционные режимы издавна привыкли выходить за установленные рамки. Я очищу борьбу за власть ото всех случайных условностей, и я не знаю, что может помешать мне заниматься ею — со всей неприкрытой безжалостной твердостью. Я никак не могу понять, какая разница: использовать все средства коварства и лицемерия или пустить в дело армию? Тем не менее, приверженцы традиций считают первое жульничеством, а второе — честным средством, к которому, как это ни прискорбно, приходится время от времени прибегать. Почему же? Все это выдумки, ханжеские предрассудки. Понятно, что сегодня я имею преимущество перед всякими мещанами и демократами, потому что мне не мешают ни педантизм, ни сентиментальность. И неужели я должен благородно отказаться от этого преимущества лишь потому, что мои противники еще до него не доросли? Ну уж, дураков и в церкви бьют!"

Я попытался возразить Гитлеру: ведь на коварство ответят коварством, и мне кажется, что недостатки подобной политики значительно перевешивают ее достоинства.

"Возможно, — ответил Гитлер, — но у меня есть по меньшей мере одно преимущество. Мой величайший политический шанс — в том, что я всерьез занялся борьбой за власть в эпоху, когда многие еще питают иллюзии насчет того, какими силами создается история".

"Но ведь это возрождение учения Макиавелли", — заметил я.

"А я не против того, чтобы меня называли учеником Макиавелли, — подтвердил Гитлер. — Но я полагаю, что только мы, познавшие биологические основы политики, в состоянии делать истинные выводы из его учения".

Я возразил, что такие политические средства, как коварство, обман, предательство, лицемерие, подкуп, убийство очень быстро утрачивают свою действенность. И мне кажется, что история итальянских городов- государств подтверждает недолговечность такой политики.

Гитлер сказал, что его политика и не рассчитана на долгосрочное воздействие. Достаточно, если с ее помощью удастся пробить политические барьеры, воздвигнутые вокруг Германии. "И пусть мои противники еще скажут мне спасибо, за то что я иду навстречу их пацифизму и предпочитаю ненасильственные политические средства там, где другие действуют оружием. Давайте смотреть правде в глаза. Все они горят желанием заключить с нами пакт: об этом свидетельствует каждое слово, доносящееся к нам из враждебного лагеря. Все эти демократы и отмирающие классы с радостью сбросят со своих плеч излишнюю ответственность и примут все мои мирные гарантии. Все они — мелкие людишки; конечно, они хотят власти и находят удовольствие в обладании властью. Они толкуют о долге и ответственности — но больше всего они были бы рады, если бы могли спокойно заниматься цветоводством, удить рыбу по воскресеньям и проводить свою жизнь в благочестивом созерцании".