Святые русской Фиваиды - Максим Александрович Гуреев
Меж тем, следуя за более чем сдержанной информацией, содержащейся в жизнеописании Савватия, а также анализируя другие источники, можно предположить, что осмотр острова в поисках, «где бы им хижину себе поставить», уводит пустынников от места их непосредственной высадки на Соловки. Сейчас на месте его высадки (пологий берег озера Долгого) находится Савватиевский во имя Смоленской иконы Божией Материи «Одигитрии» скит 1858–1890 годов постройки, где до 1920-х годов хранились каменный келейный крест преподобного Савватия, а также образ Богородицы «Одигитрии», с которым старец прибыл на остров в 1429 году.
Эта деталь нам представляется весьма важной. Дело в том, что по традиции отшельники, уходившие в пустыню, всегда брали с собой в дорогу, которая порой обещала быть смертельно опасной, келейный образ как залог постоянного богообщения и непрестанной сердечной молитвы, совершаемой в любое время дня и ночи, при любом состоянии души и тела.
Первое, что сделал Савватий, высадившись на берег (об этом сказано и в его житии), – сотворил молитву перед образом Божией Матери. Таким образом, это место и стало своеобразной точкой отсчета иноческого служения на Соловках. Затем, разместив икону в шалаше (о нем тоже идет речь в житии), чтобы укрыть святыню от дождя, ветра и диких животных, отшельники отошли на поиски места, где можно было устроить жилище.
Упоминание в житии об «очень высокой горе» наводит нас на мысль о том, что Савватий и Герман обретают это место если не у самого подножия горы Секирной (а речь идет именно об этой горе, хотя на тот момент названия у этой кручи еще не было), то в самой непосредственной от нее близости. Бугристый рельеф местности, удобный для устройства «кущи», дремучая чаща, спасающая от штормового ветра с моря, близость пресного водоема окончательно определили выбор старцев.
Через четыреста с лишним лет на этом месте, на берегу Савватиевского (Долгого) озера, у подножия горы Секирной будет воздвигнута Михайло-Архангельская часовня в память о событиях, во много определивших труды и дни Савватия и Германа на острове, событиях мистических, но в то же время и совершенно обыденных, а потому позволяющих в той или иной мере понять повседневный обиход соловецких подвижников.
Глава пятнадцатая
Савватий и Зосима Соловецкие
Соловецкая осень – «Всенощные стояния» – Первая Соловецкая зима – Внутренний распорядок – Одиночество Савватия – Боль умирания – Невозвращение Германа – Уход Савватия на материк – Шесть лет ожидания – Кончина Савватия – Кемь – «Шабалин» на Соловках – 1436 год – Житие Зосимы Соловецкого – Место будущего монастыря – Церковь, стоящая в воздухе – Одиночество Зосимы – Молитва Зосимы – Начало литургической жизни на Соловках – Поставление преподобного во игумены – Святительский корпус – Белая ночь на Соловках
Осень 1429 года выдалась мглистой и холодной.
Теплые и тихие дни конца лета сразу после Усекновения главы Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, буквально на следующий день, сменили проливные дожди и пронзительный сиверко. А потому почерневший и разбухший лес на склонах Секирной горы тут же и загудел, словно ожил, завыл страшно, стараясь перепеть, перекричать каким-то своим неведомым хором далекий и постоянно висящий в воздухе рев моря.
Нет, не перепеть и не перекричать ему Поддонного царя, в ярости швыряющего хлопья пузырящейся морской пены на прибрежные луды и на огромные, напоминающие диковинных морских животных валуны. Только разрываемое порывами штормового ветра низкое небо может быть ему достойным соперником.
Еще на материке, в Сороке местные рассказывали Савватию о том, что, бывая на острове Соловецком, они слышали здесь человеческие голоса и детский плач, которые, однако, более напоминали собачий вой и уханье филина, но никогда при этом никого не видели, будучи совершенно уверенными в том, что место это необитаемо людьми, но населено мертвыми, пребывающими на острове испокон веку.
Более того, поморы утверждали, что еще в глубокой древности, по рассказам их прадедов, Соловки были «местом силы», обиталищем духов, которым по прибытии на остров следовало приносить жертву, чтобы задобрить их. Если же этого не происходило, то никто из живых больше не возвращался на Большую землю, навсегда сгинув в морской пучине или заблудившись в дремучих соловецких лесах. Савватий с внутренней улыбкой слушал эти рассказы, прекрасно понимая, о чем и о ком ему повествуют его собеседники, и с чем или с кем ему придется столкнуться на острове, издревле почитаемым языческим капищем.
В качестве своеобразной иллюстрации дум отшельника можно привести знаменитую миниатюру из лицевой Соловецкой рукописи конца XVI века, на которой изображен на тот момент еще деревянный монастырь, монахи, занятые ловлей рыбы, а также лесная чаща, стволы которой состоят из бесов, что склонились и пристально наблюдают за трудами иноков.
Стало быть, речь идет о сознательном выборе подвижника, который, безусловно, знал достаточное количество примеров, когда демоны подвергали монахов-отшельников самым лютым мучениям, доводили до безумия, а порой даже убивали, но не устрашился, уповая лишь на Того, ради Которого он и совершает свой аскетический подвиг.
И вот теперь целый хор этих воплей и стонов, карканья и рычания, голосов и нечленораздельных звуков навалился на обложенные мхом и лапником, засыпанные облетевшими листьями кельи-землянки Соловецких отшельников.
Читаем в житии преподобного Савватия: «И стал преподобный усердно к трудам труды прилагать, разгоревшись теплотой духа, оттого что исполнилось желание сердца его, и радуясь. К горнему свой ум устремляя и плоть повинуя духу, предавался он всенощным стояниям и беспрестанным молитвам, поучаясь всегда в псалмах и пениях духовных, поя Господу в сердце своем».
Можно утверждать, что упомянутые «всенощные стояния» и «беспрестанные молитвы» не есть дань рутинной житийной топике, без которой описание трудов подвижника недопустимо. Тут, как представляется, дело в другом – в том, что митрополит Спиридон (автор жития) подобным, вероятно, завуалированным образом обращал внимание читателя на то, что козни «началозлобных демонов» крепки, и «невидимую брань» с ними Савватий ведет постоянно.
Ежедневные труды, о которых в житии сказано: «И так трудились они с другом своим Германом, землю копая мотыгами, и этим питались… нелегким трудом пищу себе добывали и, как сказано, «в поте лица ели хлеб свой»… и питал их Бог со многим обилием», а также постоянная молитва стали для пустынножителей единственным условием выживания на острове.
От Усекновения Главы Иоанна Предтечи до Крестовоздвижения в ту осень дули нескончаемые северо-восточные ветры, разгонявшие рваные, напоминающие косматые бороды облака, ломавшие деревья, грохотавшие в ветвях и на море, приносившие заряды тяжелого мокрого снега.
Скорее всего, та, первая зима, проведенная на Соловках Савватием и Германом, была самой тяжелой, когда каждый прожитый день
