Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

8/ IX, 1925

«С тёмной думкой о Падшем Ангеле…»

С тёмной думкой о Падшем АнгелеОпуская в тоске ресницы,Раскрываю его евангелие,Его шепчущие страницы.

В тучи дымное солнце клонитсяЗа неровным глянцем окошек,И по сердцу скребёт бессонницаГолосами голодных кошек.

Подожди: будет небо хмуриться,Хлынет ливень дико и рьяно.На безлюдных и тёмных улицахЗашатаются клочья тумана.

И когда закричит отчаяньеКриком сдавленным и негромким, —Вспомни мысли мои случайные,Обращённые к Незнакомке.

10/ IX, 1925

«В мире тающем и старом…»

В мире тающем и старомСветит ровный свет.Вот откроет АлькантараСкоро свой секрет.

Вот рекламы с новым вздоромЯрко и пестроРасцвели по коридорамГулкого метро.

В мир понятный и не страшныйПусть ведёт дурман.Блещет Эйфелева башняСквозь ночной туман.

Всё, как было, всё, как надо.Вечер. Дождик. Тьма.Мутно слитные громады —Серые дома.

И на всём оцепененьеМногих сотен лет…В мире таянья и тленьяСветит ровный свет

10/ IX, 1925

В вагоне («Мучительная, как ночной сирокко…»)

Мучительная, как ночной сирокко,Нелепая, как мой к нему вопрос,Моя тоска. Блестят огни далёко,Ловлю спокойно ровный стук колёс.

Не страшно мне, напрасно мысли спорят.Ведь из всего, что в жизни сожжено,Люблю я только ночь зимы одной,Холодную, как Северное море.

10/ IX, 1925

«В моей душе есть много пятен…»

В моей душе есть много пятенИ роковых пустот.Мне каждый шорох неприятенИ каждый шум гнетёт.Быть может, слишком много пятенНа мне оставил тот.

В моём окне дожди косыеСплели свою вуаль.Ни детских сказок, ни России —Мне ничего не жаль.Уже давно дожди косыеМне затемнили даль.

Холодной ночью я не плачуВ глухом полубреду.Я не люблю большую дачуВ неубранном саду,Но больше ни над чем не плачуИ ничего не жду.

16/ IX, 1925

«Всё беззвучнее сердце колотится…»

Всё беззвучнее сердце колотится,Всё плотнее туман голубой,Испугаю тебя безработицей,Задыхаясь, поднявшись домой.

В тесной комнате взглядами жалкимиТы мне скажешь, что жизнь прожита.Я тебя не утешу фиалками,Ни словами о вере в Христа.

А над тихими душными стонамиЯрко-праздничный воздух разлит.И деревьями позолоченнымиОсень тихо в саду шелестит.

Посмотри, как виденьями страннымиСжались тени, и тая во мгле,Голубыми, как небо, туманамиСкрыты дали осенних аллей.

6/ X, 1925

Домой («Завернула влево. Шевелясь…»)

Завернула влево. Шевелясь,Тень за мной бесшумно побежала.У моста чуть освещает газУзкий путь от тёмного вокзала.

Ромбы, и квадраты, и кругиНаполняют темноту, и гулкоРаздаются звонкие шагиВ тишине глухого переулка.

Разве радость в жизни сожжена?Разве всё так скучно и туманно?— В белом доме мрак и тишина,Горькая, как дикие каштаны.

9/ X, 1925

«Электрический свет потух…»

Электрический свет потух,Я тихонько зажгла свечу.Не напрасно мой голос глух,Я не первый месяц молчу.

Я одна, и кругом темно,Тихо пахнут цветы и духи.Я, качаясь, смотрю в окноИ читаю свои стихи.

У меня унесла печальМного дней из календаря,И горит на столе свеча,Как у тихого алтаря.

9/ X, 1925

Вечер («Молчу и стыну в тишине пустой…»)

Молчу и стыну в тишине пустойИ сдавлен мозг цепями дум унылых,Как будто полон дом нечистой силыИ завелся в камине домовой.

Шуршит обоями, стучит по крыше,Ползёт в углу мохнатым пауком…В осенней мгле шаги как будто слышу,Но где-то бесконечно далеко.

Я подожду, пусть тихий ливень хлынетМне хорошо в осеннем полусне.Мохнатый домовой сидит в каминеИ неутешно плачет обо мне.

9/ X, 1925

«Над гулким грохотом бульваров…»

Над гулким грохотом бульваровЧасы звонят на башне девять раз.В намокших, скользких тротуарахОтсвечивает лиловатый газ.

Роняет небо мелкий дождикИ виснет дождь разорванным шатром,И, путаясь в толпе, прохожийСпешит на красный огонёк метро.

А там, над грудою ступенек,Засаленной рукой сгребая пыль,На безобразные колениБезногий молча положил костыль…

Да. Страшно знать, что спала тайна,И вот решён неистовый вопросЕщё до ужаса случайным,Седым дымком двух тонких папирос.

21/ X, 1925

«Я говорю: не знаю и не помню…»

Я говорю: не знаю и не помню,Хочу забыть далёкие слова…А вижу тёмную каменоломню,И слышу, как кричит сова.Зачем, зачем я так тревожно помнюТу, тёмную, как ночь, каменоломню?Тайник души мне грустно раскрывать.А дни идут всё глуше и нелепей.В моём портфеле есть одна тетрадь —Одно звено тяжёлой цепи.Нет, отчего мне страшно раскрыватьТу роковую, синюю тетрадь?

2/ XI, 1925