Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

десятилетия нашей дружбы чего только не происходило с Михалычем – и горел, и тонул, и нож ему в спину втыкали (в вологодской глубинке), и топором в голову угодили, слава Богу, не до смерти… Какой-то трагический рок постоянно висел над умной его головой! И я его предупреждал: не садись сам за руль, голова твоя слишком загружена, два-три раза в день ты поедешь не как нужно, а как тебе захочется, как посчитаешь нужным в ту секунду. И ведь прав я оказался, к несчастью: летел Дмитрий с обрыва, упал на берегу реки вместе с машиной, но Господь не допустил – не утонул, не разбился насмерть. А кто знает про тот печальный эпизод на улице в Твери, когда Балашов был за рулем «Волги», согласится со мной: предупреждение мое было слишком правильным. Увы. И накануне окончательной трагической развязки, за месяц, Дмитрий приехал в Петрозаводск на машине поучаствовать в юбилее журнала «Север». В пятницу, перед его отъездом, мы пробыли вместе с часу дня до девяти вечера, говорили, делились планами, вслух думали о близком будущем. У Михалыча был усталый вид, он сетовал на стенокардию, и я посоветовал ему отложить возвращение в Новгород хотя бы еще на сутки: отдохни, не садись за руль в нездоровье. Он вроде обещал именно так и поступить. Но ночью встал и уехал. А в середине субботы позвонил мне незнакомый человек и сказал, что был свидетелем того, как на дороге перевернулась и легла в кювет «Нива» Балашова, они проезжали мимо, остановились, помогли Михалычу выбраться из машины и отвезли его в больницу Лодейного Поля… Прошло совсем немного времени, и вот этот ночной звонок его брата, Григория, о трагедии под Новгородом. Не слишком ли настойчива оказалась Судьба? И не многовато ли совпадений перед главным трагическим событием? Мы, например, в последний день в нашей долгой беседе несколько раз поминали Петра Аркадьевича Столыпина. Кому задать вопросы эти? От кого услышать ответ?

Да что там мои автомобильные предостережения. И соседи в деревне Чеболакша на берегу Горской губы Онежского озера, где у него был свой дом творчества (впоследствии сгоревший), – уж как они отговаривали Михалыча идти в октябре через озеро в перегруженной лодке. Нет, пошел! Мотор остановился ночью, на высокой штормовой волне, в темноте ничего он поделать не мог, только ждал. Лодку его перенесло на двадцатом километре от Петрозаводска через все мыслимые луды – а камней там немерено – и вода положила лодку на песчаную отмель, прикрытую островами от озерной волны. За близким лесом Дмитрий увидел свет фар на шоссе, выбрался на берег, проголосовал и мокрехонек добрался до города. Я потом на своем катере организовал спасательные работы – весь день промучились: разгружали по пояс, по грудь в холодной воде, выносили на берег разную утварь и припасы на зиму, заготовленные в деревне, потом конопатили обшивку, потом снова загружали, и уже затемно на большой пологой волне я буксировал перегруженную лодку до нашей гавани в городе, его мотор не удалось починить. Так что, можно сказать, разрывы ложились все ближе…

Однако сегодня можно и признать чистосердечно: это был – Характер! Ведь когда Балашов поведал мне и в редакции журнала «Север» о замысле своем («Государи московские»), рассказал о задуманной серии исторических романов – всем нам оставалось только головой покачать: исполнение подобного замысла требовало не одной, а двух-трех полноценных жизней. Не меньше! А Михалычу на день обнародования своей идеи было уже за пятьдесят! И мне в ту минуту оставалось только удачи пожелать Дмитрию, без всякой уверенности, что мое пожелание сбудется, да и пошутить в привычном мрачном наклонении: дерзай, Михалыч, группа товарищей грозилась подождать… Он легко засмеялся, тогда, четверть века назад, у нас был любимый диалог: «Доктор, я помру?» – «Да как же». Но в том-то и характер! То, на что другому понадобилось бы полновесное десятилетие, Балашов укладывал в год-два нечеловечески напряженной умственной работы. И – выполнил. Выполнил! Коль люди не удивленны…

А его «Северная свадьба»! Задумал сделать полную запись всего свадебного обряда (сто лет не было подобной научной работы) – взял музыковеда, двух студентов в экспедицию, взял магнитофон – ив считанные месяцы сделал работу целого института, работу, за которую любой институт выторговал бы себе парочку докторских и две-три кандидатских степени, да еще потратил бы два-три полных годовых бюджета… Когда я слышу, будто русские люди не умеют работать – я всегда вспоминаю Дмитрия Балашова: да сто очков вперед – любому.

И при этом, зная о тяжелейшем положении журнала в последние годы, он предоставлял свои новые романы для публикации практически бесплатно. Вот вам и скаредность, вот и скопидомство… По сугубо демократическим условиям новейшего времени, журналу просто нечем было платить авторам. Д. Балашов держал данное когда-то слово: всю серию романов непременно напечатать именно в «Севере», – в благодарность за ту поддержку, которую на протяжении многих, куда более благоприятных, лет оказывал Балашову петрозаводский литературно-художественный журнал.

Так что и досадное бытовое упрямство Михалыча имеет две стороны, одна из которых полностью перекрывает и оправдывает другую.

Коль люди…

Балашов – фигура в нашей современной культуре сложная, нелегкая для окончательного понимания. И я с этим уже много раз сталкивался: одни и те же события в жизни Дмитрия Михайловича разными людьми трактуются совершенно различно, иногда даже противоположно-различно. Надеюсь, будет хорошая, большая и серьезная книга воспоминаний о Дмитрии Михайловиче Балашове. Воспоминаний и размышлений. Начать работу над такой книгой нужно немедленно, пока не требуются поиски людей, хорошо знавших Балашова, понимающих непреходящую ценность его громадного труда. Считаю, писательские организации Новгорода, Карелии, Мурманска, Союз писателей России должны немедленно выступить инициаторами создания такой книги, пока еще не нужно искать живых свидетелей жизни этого замечательного человека. После выхода в свет такой книги мы, быть может, приблизимся к более полному пониманию и самой личности писателя и ученого.

А, может, и не требуется оно – окончательное понимание, ведь Балашов был в постоянном поиске и творческом горении, удивительно даже, как удалось ему дожить до семидесяти двух.

Похоже, преждевременная смерть в России начинает специализироваться не только на бизнесменах, людях деловых и денежных, а повернулась уже к людям умным и широко даровитым. Что-то в нашей жизни не то происходит, надо бы каждому подумать и понять – что именно… Из многосерийности сегодняшних российских трагедий складывается и общая избыточно-драматическая картина нашей жизни. Хочу сравнить ее с горным, шахтным явлением, с которым мне когда-то пришлось столкнуться на Кольском полуострове, называется это явление – стреляние