Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
— У мсьё Гитри досадные провалы в памяти. Он «забыл» выплатить мне мои гонорары, точно так же как забывает заплатить антикварам за вещи, которые он у них покупает.
Этого было достаточно, чтобы вызвать у «обвиняемого» Гитри хлёсткий ответ:
— У меня, без сомнения, дыры в памяти, потому что я не помню, чтобы такие прекрасные украшения, которыми обвешана мадмуазель Прентан, были частью приданого, которое ей вручила её мадам мать!
Внезапно, столкнувшись с требованиями Ивонн, которые он считает неприемлемыми, Саша встаёт на дыбы и рассказывает суду, что он уже был очень добр, вернув эти драгоценности мадмуазель Прентан, потому что она забыла их, уходя из его дома, и что она была вынуждена послать свою горничную истребовать их у него. Более того, он сообщает, что добровольно отпустил жену с двумя картинами Ватто, которые она так любит, но теперь, столкнувшись с её поведением, он требует их возвращения. Напряжение между двумя сторонами продолжает нарастать, затем Саша и его адвокаты предъявляют последний козырь, прося суд назначить расследование поведения мадмуазель Прентан в последние годы их союза!
Вот что заставило Ивонн задрожать, она не хочет, чтобы её многочисленные выходки и другие шалости были обнародованы и могли повредить её репутации и репутации Пьера Френе.
Чтобы избежать этого дознания, мадмуазель Прентан направляет адвокатам Саша письмо следующего содержания: «Саша, нам совершенно бесполезно продолжать это расследование, поскольку я действительно не могу признать ничего, кроме того, что я разорвала соединявшие нас узы». Адвокаты сработали хорошо, ведь Ивонн признала свою вину, и, более того, суд посчитал расследование в конечном счёте полезным! Решение о разводе, которое вступит в силу только в ноябре, полностью удовлетворит Саша. В нём он находит следующее:
«Принимая во внимание, что в результате расследования выяснилось, что дама Гитри поддерживала более чем подозрительные и совершенно оскорбительные для мужа отношения с мсьё П.Ф.; что этот факт оправдывает прошение о разводе, поданное Гитри.
Принимая во внимание, что как из показаний трёх свидетелей, заслушанных по ходатайству дамы Гитри, так и из показаний свидетелей, заслушанных по ходатайству господина Гитри, следует, что последний живёт с мадмуазель Д.; что, хотя его отношения с этой персоной начались не ранее августа 1932 г., после того, как его жена покинула супружеский дом, этот факт, тем не менее, является нарушением супружеской верности, и может служить основанием для прошения дамы Гитри о разводе.
Принимая во внимание, что порядок раздела имущества не исключает урегулирование взаиморасчётов между сторонами при расторжении брака, но, поскольку никоим образом не установлено, что в данном случае взаиморасчёты приведут к тому, что дама Гитри станет кредитором своего мужа и, прежде всего, на значительные суммы;
Следовательно, не может быть и речи о том, чтобы выплачивать ей какое-либо содержание, прежде всего потому, что как драматическая актриса величайшего таланта из известных, заслуженно ценимая как таковая как во Франции, так и за рубежом, она получает от занятий своим искусством средства, в значительной степени достаточные для того, чтобы ей было бессмысленным получение авансов по возможным возобновлениям спектаклей.
На этих основаниях объявляется о разводе супругов Гитри-Виньоль (Wigniolle — девичья фамилия Ивонн Прентан) в соответствии с виной каждого из них».
Так «драматическая актриса величайшего таланта из известных, заслуженно ценимая как таковая как во Франции, так и за рубежом» сохранит все свои драгоценности, но не будет иметь права на какое-либо содержание и, кроме того, будет обязана вернуть своему бывшему мужу картины Ватто!
Она также сделает Саша действительно последний подарок — последнюю записку, которую он получит от неё (после второго судебного разбирательства в 1937 году): «Саша, теперь я признаю, что мне больше нечего от тебя требовать ни по какой причине и ни в каком бы то ни было качестве».
Саша больше не будет говорить об Ивонн, разве что с теми, кто отваживался напомнить о том периоде его жизни, повторяя одно: «Это был такой успех!» Тем не менее, он никогда её не забудет и, расставаясь со своими двумя будущими жёнами, он будет отдавать распоряжение пойти отыскать на чердаке картину де Вюйяра с изображением Ивонн и повесить её в галерее.
Он всегда будет испытывать сильную тоску по этой любви, настолько сильную, что однажды, спустя долгое время после войны, журналист, попросивший Мэтра написать в его личный альбом, испытал сильное разочарование. Саша любезно попросил просителя оставить ему этот альбом на несколько часов, пока у него появится свободное время, чтобы записать в нём несколько лестных фраз. Журналист появился в обусловленное время. Саша, любезно поприветствовав его, вручил ему альбом закрытым, не сказав больше ни слова. Журналист быстро ретировался и, в нетерпении узнать, что же там написал Мэтр, ищет страницу, назначенную для автографа. И тут, поражённый, он обнаруживает, что страница осталась девственно чиста. Ошарашенный, он пытается понять причину такого странного поступка, поскольку казалось, что Саша Гитри получил большое удовольствие от их общения. Затем, расспросив одного из близких Мэтра, он получил ответ: «Мсьё Гитри хотел, прежде чем написать несколько строк, пролистать ваш альбом. И там, несколькими страницами ранее от назначенной для него, он обнаружил запись с подписями мадмуазель Прентан и Пьера Френе! Поэтому он сразу же закрыл альбом...»
Весной 1934 года он начал публиковать свои «мемуары» в газете «Excelsior» и продолжил вместе с Жаклин их гастроли по Италии и Швейцарии, совмещая дни отпуска и культурную программу. Однако он не мог устоять перед желанием пригласить мадам Шуазель на три дня, чтобы надиктовать новую пьесу «Он и его отец» («Son père et lui»), посвящённую Мурге (Mourguet), отцу знаменитого Лионского гиньоля, также рассказывающую о жизни изобретателя Жаккара (Jacquard). Представление шло с 12 по 14 марта в Лионской опере, и он пригласил туда мадам Шуазель. Он заявил журналистам:
— Эта работа меня очень заинтересовала. Я написал пьесу за три дня и играть её будут три дня — мы будем квиты!
Длительное турне продолжилось с мадам Шуазель на хвосте, потому что он диктует ей
