Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

— Это… его бедной жене…

Ася положила их в тазик с водой, вода тут же окрасилась в красный цвет. Натали зарыдала.

— Они убили его! Они попали ему прямо в сердце!

— Они? Кто они?

«Моральных убийц Романовского я знаю хорошо, — писал Деникин в 1926 году. — Физический убийца, носивший форму русского офицера, — скрылся. Не знаю, жив ли он или правду говорит молва, будто, чтобы скрыть следы преступления, его утопили в Босфоре…»

— По приказу британского правительства английский полковник Боллард, начальник полиции, занялся расследованием убийства, но раскрыть его не удалось; он смог лишь сделать следующее заключение: убийство было политическим. Романовского убили, потому что посчитали его виновным в поражении Белой армии.

Сочли виновным? Кто?

В 1936 году в ежедневной выходящей на русском языке газете «Последние новости» появилась статья бывшего офицера и известного писателя Романа Гуля под заголовком: «Кто убил генерала Романовского?». По свидетельству, переданному из первых рук (признание самого убийцы своему другу), убийца, Мстислав Харузин, принадлежал к тайному обществу крайне правого толка. Совершив свое злодеяние, он покинул Константинополь и уехал в Анкару. Его доверенный считал, что он погиб в дороге, став жертвой турецких бандитов, разбойничавших тогда в той местности.

В 1954 году Ксении Деникиной, вдове генерала, удалось отыскать след Агапьева, бывшего военного атташе в Константинополе, эмигрировавшего в Аргентину, и получить от него следующие сведения. «Будучи в Константинополе, я узнал, что убийство было организовано небольшой группой лиц крайне правого толка под руководством некоего Михайлова. Убийца, как показывает расследование, которое было тут же мной начато, носил парадную офицерскую шинель с воротником и обшлагами красного цвета и эполетами с золотыми галунами. Он выстрелил три раза из своего кольта почти в упор, затем выбежал из зала и поднялся бегом по главной лестнице до второго этажа. Здесь попытался открыть дверь, выходящую на запасную лестницу. Убедившись, что она закрыта на ключ (она была закрыта уже четыре дня по приказу службы безопасности), он поспешил ко второй двери, ведущей в комнату, где разместились беженцы. Она тоже была закрыта на ключ, но изнутри. Услышав стук, один из беженцев, ничего не подозревая, открыл дверь. Убийца пересек комнату и исчез на запасной лестнице». Британский главнокомандующий генерал Мильн обещал 1000 фунтов стерлингов тем, кто поможет арестовать виновного. Но не нашлось никого, кто предложил бы свои услуги. Из этого я вывел два заключения:

1. Зачинщиков и соучастников было немного, иначе обязательно нашелся бы кто-то, кого соблазнила бы премия в 1000 фунтов.

2. Убийца имел детальный план помещений, но не знал об отданных четырьмя днями ранее распоряжениях — всем известных в самом посольстве: заколотить некоторые двери.

Я думаю, что он прибыл в Константинополь в самую последнюю минуту, незадолго до приезда тех людей, которых должен был убить, и спасся лишь случайно».

Хольман, которому тотчас же стало известно об убийстве и который чрезвычайно сожалел, что помешал Романовскому сесть на французский миноносец, а позднее не сумел убедить Деникина и его начальника штаба последовать за ним на борт «Мальборо», отдал приказ, с разрешения генерала Мильна, взводу английских солдат занять русское посольство в целях обеспечения безопасности бывшего главнокомандующего.

Впоследствии многие эмигранты, и прежде всего Врангель, упрекали Деникина в том, что он подчинился этому явному нарушению прав экстерриториальности. Деникин дал по этому поводу следующие разъяснения: «Это произошло так быстро, что не предупредили ни меня, ни мою жену. Мы должны были этому противодействовать, но не имели сил. Я оказался настолько потрясенным, что моя душа и мое сознание были как в тумане…»

Гроб, слишком маленький и тесный для тела генерала Романовского, был перенесен в маленькую комнату без окон. Зажгли свечи. Деникин поцеловал прощальным поцелуем лоб своего лучшего друга.

«Лицо скорбное и спокойное — «Вечная память». В этот вечер я с семьей и детьми генерала Корнилова перешел на английское госпитальное судно, а на другой день на дредноуте «Мальборо» мы уходили от постылых берегов Босфора, унося в душе неизбывную скорбь».

Глава XXII

АНГЛИЯ

Генерал Деникин — один из лидеров, наиболее достойно проявивших себя в войне, прибыл к нам в поисках убежища и необходимого отдыха».

«У нас есть долг признательности и уважения по отношению к Деникину и всем тем, кто боролся с ним рядом для уничтожения гнусной тирании, истинную природу которой наш народ начал понимать только сейчас».

«17 апреля в 2 часа 40 минут его поезд из Саутгемптона подошел к вокзалу Ватерлоо. Пришедшие встречать русские сначала стояли неподвижно и в полном молчании, но вскоре произошло движение, у многих заблестели в глазах слезы».

Все газеты, от лейбористской Daily Herald до консервативной Times, включая сюда и Weekly Dispatch, сообщали о прибытии бывшего командующего Вооруженными силами юга России.

В продаже появились почтовые открытки. На них была изображена группа людей в штатском (высокие шляпы или котелки) и в военном, окружающая коренастого человека в центре, одетого в походный френч и фуражку из твида (купленную во время остановки на Мальте), или же женщину в косынке с закутанным ребенком на руках.

«Прибытие генерала Деникина в Лондон», «Дочь генерала Деникина и ее няня» — уточняли надписи.

На вокзале множество машин военного ведомства ждали почетных гостей, чтобы отвести их в отель «Кадоген». Деникин тепло поблагодарил британцев за их прием, но, оставшись один на один в роскошных апартаментах, которые были для них зарезервированы, воскликнул: «Они совершенно ничего не понимают! Они не отдают себе отчета, в каком мы находимся положении. Как я могу оплачивать пребывание в этом отеле, безусловно, самом дорогом в Лондоне?»

«Высоких гостей» было… одиннадцать человек: помимо семьи Деникина (четыре человека), няня, ординарец, Шапрон дю Ларре и его помощник Гришин, Наталия и Георгий Корниловы, Надя Колоколова, сирота, которую Ася взяла в свой дом в Екатеринодаре. Она считалась племянницей генерала, что облегчало ей оформление эмиграционных документов. Деникин обратился за помощью к русскому послу в Велкобритании.

— Я буду вам очень признателен, если вы мне разменяете эти деньги на фунты стерлингов и шиллинги. Вот 23.000 царских рублей, около 400 керенок, несколько австрийских крон, турецкие лиры и это коробка, в которой содержится 49 рублей в старинных монетах по десять копеек. Они из серебра и потому должны иметь ценность.