Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
2) Что если я дал уже ему, Огареву, обещанные 250 фр., то сказать мне сердечное спасибо, прося, чтобы я к просьбе Огарева присоединил свое красноречие для убеждения Тхоржевского, чтобы из сих 250 фр. 150 отправить жене Бакунина, а остальные 100 выслать ему (они все уже отправлены жене).
Неприятная комиссия, а делать нечего; неприятно – тем более, что я желал бы, чтобы Тхоржевский отказал, ибо я вижу, что революционное дело останавливается за недостатком фондов.
3) Что много, много через неделю они в Лионе или восторжествуют, или умрут. Давай бог последнее.
4) Что, восторжествовав, тотчас прежде всего приступлено будет к русскому революционному делу.
5) При письме посылается от Комитета Salut public de la France Огареву доверенность с приложением печати на сбор фондов для поддержания социальной европейской революции. Доверенность подписана президентом Blanc. С этою доверенностью Огарев пошел по французам. Я обещал после подписаться, – опять франков 10 расхода.
Эту часть письма я написал, пользуясь свободою, чтобы сдать письмо, после свидания, еще сегодня вечером на почту. Остальную часть пишу теперь, после свидания с Ланкевичем, Тхоржевским и Огаревым. Прежде всего я должен сказать, что Ланкевич не Нечаев, а потом то, что Тхоржевский отказал за неимением денег. И слава богу. Ланкевич рассказал, что главная пока их цель – низвергнуть весь Лионский муниципалитет и завладеть оружием; затем, провозгласив новое правительство, идти уже на помощь Парижу. Главное участие принимают работники, но удача крайне парализована недостатком средств.
Вообще же видно, что вся эта новая процедура Бакунина ведена неразумно, очертя голову, и, конечно, кончится падением, а пожалуй и арестом самого Бакунина, Озерова, который на днях к нему отправляется.
Сегодня же с 6-часовым поездом отправился обратно в Лион Ланкевич, без брошюр, ибо об них даже ответа еще не получено из Невшателя».
Опять-таки такое письмо Бакунина к Огареву, о котором сообщает Роман, неизвестно. Но, как нам кажется, Бакунин действительно такое письмо послал. 26-го Роман отправляет тревожную записку:
«Беспорядки в Лионе, в которых Бакунин принимает участие, начались. Массы рабочих на его стороне. Он возбуждает их все более и более своими речами. Хотят поставить Лион в положение коммуны, не зависящей от временного правительства, заседающего в Париже и Туре. А между тем вся пресса вооружается против этих беспорядков, а префект Роны нашелся вынужденным выпустить особую прокламацию, в которой взывает к порядку. Можно наперед предсказать Бакунину полный неуспех, если еще не хуже. Засим пришлю отчет о состоянии русской эмиграции в эту минуту. Эскадрон лионских волонтеров формируется. Принимают всех, без разбора национальностей. Боссак вернулся в Женеву, не желая подчиниться какому-то французскому полковнику».
26 сентября Огарев получил письмо Бакунина от 25 сентября, следующего содержания:
«Старый друг. Немедленно пошлю тебе нашу прокламацию, зовущую народ на низвержение всех оставшихся и мешающих властей. Сегодня ночью арестуем всех главных врагов, завтра последний бой и, надеемся, торжество.
Отправь Гейнриха к Линдегеру. Вероятно, Guillaume прислал брошюру[133]. Если не прислал, пусть попросит Линде-гера, чтобы он принес – и тотчас же, как только получит.
И как только ты ее получишь, пусть наш друг, храбрый полковник (курсив наш – Р. К.), тотчас же (курсив Бакунина – Р. К.), не теряя ни одной минуты, везет ее в Лион прямо к Palix, Cours Vittou 41, вход с rue Massena, 20, au premier. Брошюра необходима, мы все ждем ее. Твой М. Б.»[134].
А на следующий день, – как Роман писал 1 октября, – «поздно вечером 27 сентября, когда я сидел еще у Огарева, то получена была от Бакунина телеграмма, в которой он (Antonie) просил меня (сестру Julie) приехать немедленно в Лион и привезти с собою виды Швейцарии (означало брошюры Бакунина, здесь едва только полученные) и что, по приезде в Лион, я буду встречен на железной дороге братом (значило Озеровым). Захватив с собою вместе с посылаемой вместе с сим в особом пакете брошюры и разместив их по карманам двух пальто, сюртука и панталон, я на другой день в 7 час. утра выехал в Лион, не дождавшись вашего на то разрешения, ибо не считал себя в праве упустить случая видеть или узнать что-либо о Нечаеве, исполняя, таким образом, желание его сиятельства (графа Шувалова). К тому же провоз запрещенных брошюр есть все-таки, хотя и небольшой, а все-таки риск, к которому Бакунин и К° не могли иначе отнестись, как к оказанной им услуге, а подобные услуги сближают нас все более и более с пропагандистами и связывает их со мною их же интересом, без чего дело и успех наш всегда будет только наполовину. В 1 час. и 5 мин. пополудни того же 28-го числа я приехал в Лион».
30 сентября он радостный возвращается в Женеву и тотчас же пишет в Петербург.
«Я только что вернулся из Лиона, куда ездил по вызову Бакунина, и спешу вам донести, что я почти участвовал в составленной им революции, но ушел цел и невредим, и никто меня, вероятно, не заподозрит, что я привозил революционные брошюры Бакунина. Спешу, чтобы не пропустить почты. Через полчаса уходит. Подробности завтра, а теперь скажу лишь, что лионские беспорядки не удались, Бакунин арестован[135], о прочих еще не знаю. Ехать же было надобно, чтобы еще более вкрасться в доверие. Хотя немного рискованно, но было очень интересно видеть на практике процедуру революции. Ради бога пришлите денег».
В Лионе Роман, к своему огорчению, Бакунина не застал. В восставший город он прибыл в полдень 28 сентября, когда Бакунин был уже арестован. К вечеру последний был освобожден, но, конспиративно переночевав в Лионе, он на следующий день уехал в Марсель[136]. Вечером того же дня, 29 сентября, после полуторадневных бесплодных поисков Бакунина и Нечаева, Роман покинул Лион.
В Женеве он нетерпеливо поджидал известий о Бакунине, чутко поэтому прислушиваясь к рассказам Огарева. Через несколько дней Роман доносит, между прочим, из Женевы следующее[137]:
«Огарев получил от Бакунина письмо из Марселя от 3 октября, что 1 числа он, Бакунин, был арестован, но в тот же день освобожден, с тем, чтобы оставил немедленно Лион[138]. Бакунин отправился в Марсель и там ожидает нового восстания в Лионе, надеясь окончательно решить вопрос, и полагает, что без кровопролития не обойдется».
Бакунин приглашает Романа прибыть в Лион и адрес оставить у Паликса. Роман решается отправиться, там он
