Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев
Далекому от газетной бойкости Иванову было далеко и до шедевров сатиры газетного толка. Так что Иванову с его «Алфавитом» соперничать с Булгаковым не было резона. Если считать, конечно, что Иванов соизмерял свое творчество с булгаковским и, шире, с «юго-западниками». А видимо, так и было. Не зря этот злосчастный «Алфавит», точнее, одну из его редакций, он уничтожил в ноябре 1926 г., сразу после МХАТовской дилогии Булгакова – спектаклей «Дни Турбиных» и «Зойкина квартира». Тем обиднее, что работал Иванов над своей комедией три года, переделывал и переписывал раз семь, а получилось нечто странное. И малосмешное. И только с тетрадки, которую хотят купить тут чуть ли не все, начинает проясняться, к чему в этой пьесе целый ералаш событий, диалогов, реплик. Едва ли не все ее герои, в том числе сановные, например председатель исполкома, влюблены в красавицу Раису и пишут ей любовные записочки из листов этой самой тетради. А она, делая вид, что раздумывает, понемногу втягивает всю эту праздношатающуюся элиту городка Лбищенска, от исполкомовского сторожа и вечно сонного завхоза совхоза «Красная корова» до самого председателя исполкома, в процесс запуска паточного завода. Нужно сырье (кукуруза, картофель), топливо, транспорт (пароход) и те, кто всем этим займется. Собственно, в перипетиях взаимоотношений персонажей многолюдной этой пьесы и скрывается его «алфавит». Разношерстные герои здесь меняют свои мнения, обличия, амплуа на другие так радикально, словно задумали изменить порядок букв в этом своеобразном алфавите. Однако в финале Раиса Семеновна уезжает на пароходе по Волге, возможно, что и за новыми приключениями. Может, и в Москву, где ее может ждать участь булгаковской героини. Кстати, первый вариант «Алфавита» предполагал местом действия сделать «московскую квартиру», в которую вселяются кавказские родственники Раисы.
Иванов, очевидно, присутствовал на генеральной репетиции «Дней Турбиных», состоявшейся 23 сентября 1926 г. А через два дня в письме Горькому он склоняется к антисоветскому характеру пьесы Булгакова: «“Белую гвардию” Булгакова разрешили. Я полагаю, пройдет она месяца два-три, а потом ее снимут». «Дни Турбиных», однако, снимут с репертуара только в апреле 1929 г.: пьеса нравилась самому Сталину. Иванов ее гениальность признавал и творчество Булгакова ставил весьма высоко. Но и сомневался: «Пьеса будит совесть, а это жестоко. И хорошо ли, не знаю». И за что «коммунисты Булгакова не любят», объяснил в том же духе: «Если я на войне убил отца, и мне будут каждый день твердить об этом, приятно ли это». Пьеса показалась ему «жестокой», его совесть, оказывается, только дремала, она не была успокоена. Как же ее было утихомирить? Только тем, что написать собственную пьесу о тех годах, где, кроме страдающей, «чувствующей» интеллигенции, будут и «мужики», которые «чувствовать умеют» не хуже, и никакие бронепоезда – последнее прибежище белых – им нипочем.
Раскольников, новый начальник Иванова по «Красной нови», готовых ответов не давал. Он явно притягивал к себе. Но противоречивым оказался не меньше других. Прошедший путь от юного гардемарина до командующего Балтийским флотом, одного из вождей «Кронштадской республики» 1917 г., побывавший в английской тюрьме, состоявший «в резерве» у Ленина во время Октябрьской революции, командовавший на фронтах Гражданской войны, служивший дипломатом в нескольких странах, личностью он был непростой. Соответствовавшей своему псевдониму (наст. фамилия Ильин). Надо было с этим жить. Хотя бы до 1930 г. дотянуть. А в конце 1920-х Иванов ходил вместе с Пильняком, Замятиным, Булгаковым в «упадочниках», почти антисоветчиках. Раскольников и тут не был помощником. В тревожное трехлетие 1928–1930-гг. Иванов входил с расколом в душе и творчестве и с Раскольниковым вместо Воронского.
Глава 9
Пьеса с большой буквы. «Блокада». «Гибель железной» и Фадеев. Неизбежность Авербаха. Ностальгический «Особняк» и критические войны
Раскольников и «Бронепоезд». Никулин и Франция. «Блокада». «Гибель Железной», а не «Разгром»
Рождение «Бронепоезда»-пьесы надо отсчитывать с 23 сентября 1926 г. И если не сам Раскольников, то дух его точно витал в зале МХАТа на той сентябрьской генеральной репетиции «Белой гвардии» – «Дней Турбиных» Булгакова. Ибо надвигалось десятилетие Октябрьской революции, и юбилей надо было встретить хорошей революционной пьесой. Раскольников, один из активных участников событий 1917 г., не мог остаться в стороне. Если уж троцкист Радек, по словам Иванова, «сказал на все фойе», что «Турбины» – «контрреволюционная вещь», то ленинец Раскольников должен был об этом говорить еще громче.
Немного о Раскольникове.
Пару лет назад, в 1924-м, он дал хороший отлуп Троцкому за его книгу «Уроки Октября». При этом раньше Раскольников был соратником и почти его другом. После его ареста в июле 1917 г. Троцкий «взялся защищать на суде» Раскольникова, за что сам же и пострадал. Гражданская война вновь столкнула и сблизила его с Троцким. А когда он был на Восточном фронте членом Реввоенсовета, Лев Давидович постоянно был рядом. Это длилось без малого четыре года, пока, предчувствуя зреющий мятеж в Кронштадте, Раскольников не подал в январе 1921 г. просьбу об освобождении от должности командира Балтфлотом. Во многом такой дружбе Раскольников был обязан своей жене Ларисе Рейснер, восхитительной красавице. Их троицу часто можно было видеть вместе на море (реке) и на суше. Ее же он должен был «благодарить» за «ослабление дисциплины» во флоте накануне Кронштадских событий. И вдруг увлечение пролетарской литературой, работа в журналах «Молодая гвардия», «На посту» и «На лит. посту», вытеснение Воронского с поста редактора «Красной нови». Где же подлинный Раскольников? В 1927–1928 гг. он рьяно боролся с пьесами Булгакова, а в 1939-м, став «врагом народа», написал из-за границы «Письмо Сталину», отмеченное подлинным талантом писателя и гражданина.
Особенно ярок и заметен след Раскольникова в пьесе Иванова «Блокада», написанной в 1928 г. и посвященной кронштадтским событиями марта 1921 г. А был ли этот
