Пушкин и финансы - Коллектив авторов
Когда же в 1830 г. вышла 7-я глава «Онегина», стоившая те же 5 руб., журналисты обрушились уже непосредственно на Пушкина. Та же «Северная пчела» (1830, № 40) многозначительно писала: «В известии о новой книге: „Евгений Онегин“, глава 7-я, мы, противу обыкновения, не выставили цены сего сочинения. Спешим поправить ошибку. 7-я глава «Онегина» стоит 5 руб. <…> За пересылку прилагается 80 коп. Все поныне вышедшие семь глав, составляющие, в малую 12-ю долю, 15 печатных листов, стоят без пересылки 35 руб…».
В черновых заметках Пушкина от того же 1830 г. сохранился набросок ответа журналистам: «Между прочими литературными обвинениями укоряли меня слишком дорогой ценой „Евгения Онегина“ и видели в ней ужасное корыстолюбие…»[740] Оправдание Пушкина, оперировавшее новыми понятиями книготоргового рынка, тиража, спроса и предложения, носило характер своего рода декларации писателя-профессионала (послание не увидело света). А вышедшая в 1832 г. последняя, восьмая глава «Онегина» стоила те же 5 рублей…
Вслед за тем «Онегин» был издан А. Ф. Смирдиным отдельной книгой, что послужило поводом для новых нападок на Пушкина. «До сих пор, – писал „Московский телеграф“, – „Онегин“ продавался ценою, малослыханною в летописях книжной торговли: за 8 тетрадок надобно было платить 40 руб. Много ли тут было лишнего сбора, можно судить по тому, что теперь „Онегин“, с дополнениями и примечаниями, продается по 12 руб. Хвала поэту, который сжалился над тощими карманами читающих людей» (Московский телеграф, 1833, ч. 50, № 6).
Пушкин никак не реагировал на эти нападения. Сила и успех были на его стороне, и в 1835 г., собираясь вновь вернуться к оставленному роману, поэт в черновых набросках «Послания к Плетневу» пишет:
Ты мне советуешь, Плетнев любезный,
Оставленный роман мой продолжать.
Ты думаешь, что с целию полезной
Тревогу славы можно сочетать,
А для того советуешь собрату
Брать с публики умеренную плату —
За каждый стих по десяти рублей:
Составит, стало быть, за каждую строфу
сто сорок.
Оброк пустой для нынешних людей.
Пустое: всяк то даст без оговорок.
С книгопродавца можно взять, ей-ей[741].
Пушкин имел полное основание писать таким образом. Продажа остальных глав романа принесла поэту не менее 25 тыс. чистого дохода, а Смирдин за право издания «Онегина» заплатил Пушнину 12 тыс.I Но дело было, конечно, не только в доходах Пушкина с «Онегина». Несравненно важнее было то, что «Онегин» произвел подлинную революцию на книжном рынке, вынужденном с этих пор признать и принять высокие цены на продукцию русских поэтов.
Из книги «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина»
Н. П. Смирнов-Сокольский
О книжной лавке Смирдина написано немало[742] и, пожалуй, для характеристики ее достаточно вспомнить удивительно меткую эпиграмму, в сочинении которой участвовал и Пушкин:
К Смирдину как ни зайдешь,
Ничего не купишь.
Иль Сенковского найдешь,
Иль в Булгарина наступишь[743].
«Найти Сенковского» или «наступить в Булгарина», к сожалению, можно было и почти во всех печатных органах, издаваемых Смирдиным. В частности, два тома сборников «Новоселье», выпущенных Смирдиным по случаю переезда его книжной лавки, могут считаться образцом беспринципности их составителя. Черное в них чередовалось с белым, белое – с черным.
В первый том этого сборника Пушкин дал безвозмездно свою «повесть, писанную октавами», – «Домик в Коломне», во второй, уже за деньги, – «Анджело».
Смирдин приложил немало старания, чтобы завязать с Пушкиным близкие отношения. Как мы знаем, он являлся главным покупателем тиражей пушкинских книг, в некоторых случаях был прямым издателем их, причем платил автору, не торгуясь, и всегда самой высокой ценой. Напомню, что Смирдин, как и Пушкин, считается зачинателем профессионализации труда русских писателей.
Поэт имел громадное влияние на Смирдина, и когда, например, барону М. Корфу что-то потребовалось от этого издателя, он писал Пушкину (в июле 1833 г.): «Твое слово – для Смирдина закон»[744].
К такому же посредничеству Пушкина в делах со Смирдиным прибегали М. Погодин, Е. Баратынский, П. Катенин и другие.
Не удивительно, что с первого же номера нового смирдинского журнала «Библиотека для чтения» Пушкин начал регулярно помещать в нем свои произведения.
В первом номере был напечатан его «Гусар», причем сумма гонорара, уплаченная автору Смирдиным, опять удивила всех: тысяча рублей, или червонец за строчку!
В воспоминаниях А. Головачевой-Панаевой приводится по этому поводу такой, впрочем не вполне достоверный, рассказ:
Панаеву понадобилась какая-то старая книга, и мы зашли в магазин Смирдина. Хозяин пил чай в комнате за магазином, пригласил нас туда и, пока приказчики отыскивали книгу, угощал чаем; разговор зашел о жене Пушкина, которую мы только что встретили при входе в магазин.
– Характерная-с, должно быть, дама-с, – сказал Смирдин. – Мне раз случилось говорить с ней. Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с; он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать других денег в руки. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит, когда я вошел-с в кабинет: «Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть», и повел меня; постучались в дверь; она ответила «входите». Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушел; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо, опершись одной коленой на табуретку, а горничная шнурует ей атласный корсет.
– Входите, я тороплюсь одеваться, – сказала она. – Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти. Мой муж дешево продал вам свои стихи. В шесть часов принесите деньги, тогда и получите рукопись. Прощайте.
Все это она-с проговорила скоро, не поворачивая головы ко мне, а смотрелась в зеркало и поправляла свои локоны, такие длинные на обеих щеках. Я поклонился, пошел в кабинет к Александру Сергеевичу и застал его сидящим у письменного стола с карандашом в одной руке, которым он проводил черты по листу бумаги, а другой подпирал голову-с, и они сказали-с мне:
– Что? с женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; ей понадобилось заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег. Я с вами потом сочтусь.
– Что же, принесли деньги в шесть часов? – спросил Панаев.
– Как же было не принести такой даме! – отвечал Смирдин[745].
При всей занятности этого достаточно известного рассказа
