Пушкин и финансы - Коллектив авторов
Редкая книга в то время имела успех, равный тому, который выпал на долю «Руслана и Людмилы». В 1828 г., когда поэма вышла 2-м изданием, «Северная пчела» вспоминала, как быстро разошлось 1-е издание и как любители вынуждены были переплачивать перекупщикам»[724]. «Руслан и Людмила, явилась в 1820 г., – сообщалось в «Московском телеграфе». – Тогда же она была вся распродана, и давно не было экземпляров ее в продаже. Охотники платили по 25 руб. и принуждены были списывать ее»[725]. Читательскому успеху поэмы много способствовала, конечно, и та ожесточенная литературная борьба, которая возгорелась вокруг нас. Молодые романтики высоко вознесли ее на щит, восторженно приветствуя поэму Пушкина за ее «народность» и «национальность», тогда как классиков те же свойства поэмы приводили в негодование, и они резко осуждали ее за демократизм, за «низкий язык», «мужицкие рифмы», «неприличные слова и сравнения», «выражения, которые оскорбляют хороший вкус» и т. д. Редактор «Вестника Европы» М.Т. Каченовский договорился даже до сравнения «Руслана и Людмилы» с «мужиком», который в армяке и в лаптях «втерся в московское благородное собрание и закричал зычным голосом: «Здорово, ребята!»II
Виновник этих литературных боев вынужден был наблюдать за ними из далекого изгнания, не только лишенный возможности принять в них непосредственное участие, но еще и тщетно дожидаясь получения своей первой книги тогда, когда она уже у всех была на руках. Он увидал ее только в марте следующего года и тогда же, 24 марта, благодаря Гнедича за присылку книжки, писал: «Платье, сшитое по заказу вашему на Руслана и Людмилу, прекрасно. печатные стихи, виньетка и переплет детски утешают меня»[726]. Это обстоятельство также ставилось в упрек Гнедичу: его упрекали за то, что книгу, вышедшую в августе 1820 г., он удосужился послать ссыльному автору лишь полгода спустя. Но упрек этот, по-видимому, был напрасен. Из благодарственного письма Пушкина можно заключить, что Гнедич дожидался получения виньетки, а затем еще отдал пушкинский экземпляр в переплет, чтобы послать автору в Кишинев его первую книжку в «прекрасном платье». Между тем в первой половине ноября 1820 г. Пушкин уехал из Кишинева к Раевским в Каменку, и, очевидно, уже после его отъезда прибыла в Кишинев долгожданная посылка, которую Пушкин и нашел только в марте, возвратившись из Каменки.
Но если в этом случае Гнедич оказывается реабилитирован, то в денежных своих расчетах с Пушкиным он был далеко не на высоте. Продавая издание по частям петербургским книгопродавцам, он не спешил делиться с автором барышами, и Пушкин, стесняясь запрашивать его о деньгах, еще 2 января 1822 г. пессимистически заключал в письме к Вяземскому: «Меркантильный успех моей прелестницы Людмилы отбивает у меня охоту к изданиям»[727]. Нужда, однако, пересилила стеснительность поэта. В конце июня 1822 г. он робко запрашивал Гнедича: «Нельзя ли потревожить Сленина, если он купил остальные экземпляры?» [728] И, не получая удовлетворительного ответа, через месяц обращался снова, но уже не к Гнедичу, а к брату: «Что мой Руслан? Не продается? Не запретила ли его Цензура? Дай знать. Если же Сленин купил его, то где же деньги? А мне в них нужда»[729].
Нужда Пушкина была действительно велика. Он уже тогда начинал жить всецело на литературные доходы, а их-то и не получалось. И в то самое время, когда стихи его были у всех на устах, когда за экземпляр его первой книги платили по 25 руб., Пушкин стоял на краю нищеты и его начальник, ген. Инзов, вынужден был секретным порядком хлопотать о выдаче ему правительственного пособия: «В бытность его в столице он пользовался от казны 700 рублями на год; но теперь, не получая сего содержания и не имея пособий от родителя, при всем возможном от меня вспомоществовании терпит, однако ж, иногда некоторый недостаток в приличном одеянии»III.
«Евгений Онегин» на книжном рынке
С.Я.Гессен
Вы говорите: Слава богу,
Покамест твой Онегин жив,
Роман не кончен – понемногу
Пиши ж его, не будь ленив.
С почтенной публики меш тем
Бери умеренную плату.
За книжки по пяти рублей,
Неужто жаль их будет ей.
Пушкин.
Черновые наброски к Онегину[730]
РОДОНАЧАЛЬНИК новой национальной литературы и создатель русского литературного языка, Пушкин был и одним из первых российских писателей-профессионалов, застрельщиком в ожесточенной борьбе за авторский гонорар, за профессионализацию литературного труда, за освобождение его от оков «просвещенного меценатства». Борьба эта развернулась на фоне общего роста русского капитализма, не замедлившего отразиться и на книгоиздательском деле. Ведь рост буржуазии неизмеримо умножал ряды читателей русских книг. Именно в первой четверти XIX века в России на смену читателям-одиночкам пришла читательская масса, предъявившая книжному рынку собственные требования.
Самый популярный и любимый поэт своего времени, о котором уже в 1825 г. «Московский телеграф» писал, что «книгопродавцы не наготовятся его произведений», Пушкин мог диктовать свои законы и читателям, и книгопродавцам, очень скоро оценившим рентабельность его произведений[731].
В начале апреля 1824 г. Пушкин писал Вяземскому: «Сленин предлагает мне за „Онегина", сколько хочу. Какова Русь, да она в самом деле в Европе, а я думал, что это ошибка географии».
И действительно, было чему удивляться. Еще недавно стихи почти вовсе не котировались на книжном рынке. За поэму «Руслан и Людмила» Пушкин получил частями, по мелочи. «Кавказский пленник» принес ему всего 500 руб. ассигнациями (т. е. около 150 руб. серебром). Но уже за «Бахчисарайский фонтан» Ширяев и Смирдин уплатили Пушкину 3 тыс. руб.
Издавая свои первые поэмы и «Стихотворения», Пушкин еще не был уверен в их материальном успехе. Зато успех «Онегина» был для него несомненен. Едва в середине февраля 1825 г. вышла в свет первая глава, как Пушкин уже написал брату, который вместе с Плетневым руководил изданием:
