Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945 - Ханс Тиль
Рукопись была отправлена прямо в США. Август Тиль переехал в Америку еще перед войной, и после войны он иногда помогал Хансу посылками и деньгами. Ханс отправил брату свою рукопись почти сразу же после возвращения из заключения, примерно в 1948–1949 годах. Возможно, рукописью Тиль хотел рассказать брату о том, что с ним произошло, в частности почему он просил у него денег из польской тюрьмы.
За исключением некоторых изменений в структуре документа, переводчик хотел добиться возможно более точного сохранения оригинала. Там, где перевод не полностью совпадает с немецким вариантом, его автор надеется, что ему удалось сохранить общий смысл того, что хотел выразить Тиль, поскольку считает важным, чтобы читатель узнал и запомнил именно то, что испытал на собственном опыте Ханс Тиль.
Иван Ференбах, составитель книги
Не каждый завывал вместе с волками, и поступать так мог лишь неразборчивый в средствах человек. Но открыто выступить против сложившейся действительности тоже было невозможно, так как обычно это означало бы потерю тобой привычного способа существования, твоей семьи и самой жизни… Существовали эффективные средства, чтобы добиться усердия и прилежания от каждого товарища из народа, заставить его проявить себя с лучшей стороны… Товарищ постоянно находился между молотом и наковальней. К его груди был приставлен пистолет, поэтому он всегда делал то, чего от него добивались, и даже больше.
Ханс Тиль
Глава 1
Картина «фронта в тылу»[2]
Лето 1944 года. Урожай на земле Восточной Пруссии почти созрел, и он обещал быть относительно хорошим. Если у нас останется достаточно работников, техники и топлива и если святой Петр будет настроен к нам достаточно дружелюбно, то мы, фермеры, можем считать битву за урожай (поскольку считаемся «бойцами тыла»)[3] выигранной на сто процентов.
Такие же внушающие оптимизм данные поступали и из остальных областей Германии. Те из нас, кому довелось остаться на земле, то есть, по определению Reichsnährstand[4], те, кто был нужен здесь, чтобы кормить народ, честно вырастили хороший урожай, несмотря на то и дело возникающие перед нами нескончаемые трудности.
Восточный фронт с июля по сентябрь 1944 года. В летние месяцы 1944 года линия фронта перемещалась стремительно, и к сентябрю Красная армия глубоко вклинилась на территорию Восточной Пруссии[5]. В конце сентября распоряжением Гитлера в попытке остановить это мощное наступление был создан фольксштурм[6]. Тиль и его семья владели домами в Алленштейне и Пассенхайме. Обстановка нанесена с карты Управления стратегических служб (США)
Мы честно сделали свою работу и сумели обойтись без обещанной нам «помощи» солдат, расквартированных в близлежащих городах и поселках, поскольку опыт прошлых лет научил нас пониманию того, что такая «поддержка» порой превращается в дополнительную нагрузку. Отношения между сельским населением и солдатами не всегда дружелюбны, поскольку типичный военнослужащий (а именно его я здесь имею в виду) успел провести краткий или достаточно долгий промежуток времени на одном из участков фронта, был ранен или переведен в резервную часть после госпиталя, а теперь ожидает приказа о возвращении на фронт. Поэтому, разумеется, вполне понятно, что он хотел бы по максимуму использовать эту последнюю передышку, а потому предпочел бы по возможности избежать любой деятельности, которую можно назвать работой, а значит, вряд ли был бы полезен при сборе урожая.
Местные фермерские семейства также ограничены в средствах оказания нам помощи, за исключением, в ряде случаев, возможности отправки в помощь нескольких достаточно сообразительных (или обладающих очень полезными связями) человек, которым удалось избежать отправки на фронт. Эти немногочисленные мужчины были единственными людьми, которые могли помочь в обучении необходимым навыкам иностранных рабочих, и фактически только они знали весь рабочий процесс от начала до конца.
Жилые дома были полны (точнее, в большинстве случаев переполнены) женщинами и детьми, эвакуированными из подвергающихся бомбежкам городов Центральной и Западной Германии. У всех у них расшатаны нервы. Повседневная жизнь превратилась в сплошной хаос.
Особенное раздражение у нас вызывали давно проживающие здесь семьи, в которых мужчины находились на фронте или погибли в боях. Эти женщины и их повзрослевшие дети не желали даже пошевелить своим чертовым пальцем, а потому при виде их кровь у нас начинала просто закипать. Государство выплачивало столько денег на поддержку этих женщин, что они спокойно могли жить на эти средства, и жить по-королевски! Зачем же им тогда делать что-то еще, помимо необходимого минимума, то есть просто уборки в доме? Мы наблюдали за тем, как эти прежде работящие и неприхотливые женщины, получившие в свое время поддержку в виде L.Schein[7] (сельскохозяйственными продуктами – яйцами, маслом, беконом, птицей и т. д.), вдруг были замечены в том, что начали сами покупать новую одежду и велосипеды.
И уже вскоре их можно было повстречать только по дороге к парикмахеру или в кинотеатр.
Было введено требование об обязательной 30-часовой рабочей неделе, но, к сожалению, никто особо не следил за тем, как оно выполняется. Постоянно сыпались давно проверенные отговорки: мне пришлось делать стирку, испечь хлеб, кто-то заболел, нужно было забрать детей, была плохая погода и т. д. И если пару раз в особенно нетерпимых случаях следовало обращение к главе района, где его просили или прямо настаивали на принятии жестких мер, после чего эти дамы клятвенно обещали исправиться, то чаще всего они так и продолжали слоняться без дела.
Мужчины с разных участков фронта умудрялись отправлять своим семьям посылки, а некоторые присылали их из Швеции, Норвегии, Финляндии, Дании, Румынии, Франции, Голландии, Италии и т. д. с такими вещами, которые эти люди при других обстоятельствах никогда не были бы в состоянии приобрести. Можно было бросить один взгляд на женщин или их детей, чтобы точно понять, где проходят службу их родственники.
В такие времена жизнь была не так уж и плоха. Бомбы пока не падали (русские испытывали большую нехватку летчиков)[8], и лишь иногда наносились слабые единичные удары по Кенигсбергу или Эльбингу либо периодически по важным участкам железной дороги. Категорические требования соблюдать режим затемнения считались лишними и никому не нужными.
Единственной проблемой было то, что почти ничего невозможно было купить. Деньги годились лишь на приобретение товаров, на которые не были введены ограничения, но ограничения были практически на всё. Особенно плохо было с алкогольными напитками и табачными
