Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Некоторые читатели дождались «клубнички», мысленно представляя, как «дочь генералиссимуса» (так Грибанов и Самойлов называли Светлану в разговорах между собой) темпераментно сбрасывает одежды и остаётся нагишом, переступая порог спальни.
Она никогда не афишировала своё происхождение и, хотя в мемуарах произнесла немало тёплых слов об отце, которого в детстве боготворила, а в студенческом возрасте и до самой его смерти боялась, в четвёртой жизни, прожитой после его смерти до отъезда из СССР, старательно от него дистанцировалась. Он – Сталин, из холодной быстрорежущей стали. Она – в душе, а потом и по паспорту Аллилуева, от слова «аллилуйя».
Современный толковый словарь: АЛЛИЛУЙЯ (от древнееврейского халлелуйя – хвалите бога), в христианском богослужении припев церковного песнопения, в иудаизме возглас, прославляющий бога. Но её Бог не Сталин и не созданный им режим. Членством в КПСС, куда её лишь в 1951-м принудили вступить, в отличие от Васи, она тяготилась. Таким же был её старший брат Яков, вступивший в партию лишь в мае 1941-го, в 33-летнем возрасте. Отца он любил, но в рот к нему не заглядывал. «Отец всегда говорит тезисами», – сказал он как-то Светлане, и она это запомнила…
Грибанов заметил, что в «огромной пятикомнатной квартире не было ни одного портрета её отца, висела только большая фотография матери», и отметил, что Светлана спокойно относилась к тому, что в её присутствии его поносили бранью. Он не понял причины её спокойствия (оно было внешним). Она достаточно наслышалась от тётушек Аллилуевых, от Киры, двоюродной сестры, от Томского, бывшего возлюбленного, выросшего в лагерях, почерпнула немало негативной информации от чтения секретного доклада в квартире Микояна… Она «перегорела». А Грибанову показалось, что она «очень культурная женщина и её не трогает всё то, что говорят о её отце». Вывод, прямо скажем, странный – почему культурную женщину не должен задевать негатив, касающийся её отца?
Есть ещё одно воспоминание о романе поэта и «принцессы». Самойлов, напомню, был женат на Ляле Фогельсон, дочери профессора Лазаря Израилевича Фогельсона, известного кардиолога, основоположника российской электрокардиографии (его ученицей была Лидия Тимашук, «прославившаяся» по «делу врачей»). Профессор был обеспечен, имел в Подмосковье дачу, где зять уединялся на период «болдинской осени», – московские друзья и столичные соблазны от творчества отвлекали. Так случилось и в тот раз – Самойлов скрылся на даче.
А Светлане вдруг загорелось! Что делать, обычная история. Помните песню-страдание: «Парней так много холостых, а я люблю женатого»? В психологической кинодраме «Зимняя вишня», растянувшейся на десять лет и три серии, главной героине в исполнении Елены Сафоновой сочувствовали зрители обоих полов. У разведённой, красивой и обаятельной 30-летней женщины время от времени появляются кандидаты в мужья, но что поделать, она любит коллегу по работе, женатого мужчину, которого устраивает роль любовника, и, к негодованию зрителей, главная героиня остаётся «рабой любви».
Любовь толкает на безрассудные поступки – Светлану, когда у неё закипала кровь, остановить было сложно. Помимо грузинской крови, в ней бурлила ещё и цыганская со стороны деда Аллилуева. Она поехала к Давиду на дачу. Точного адреса у неё не было, и она с трудом его разыскала. Общение после долгой дороги началось с чаепития. До спальни они дойти не успели – нагрянула жена Самойлова, у которой, как писал Грибанов, было лишь два достоинства: знаменитейший папа и дивная красота «с ликом камеи».
Светлана укрылась в шкафу. Несколько часов она провела в душном и затхлом убежище, страдая от унижения и дожидаясь, пока Давид выполнит супружеский долг и законная жена с лёгким сердцем уедет в Москву. Светлана сгорала от стыда: она, дочь Сталина, прячется в шкафу как воровка, посягнувшая на чужое добро. У неё зачесался нос, хотелось чихнуть – всё вытерпела, проклиная себя и Давида, отказывавшегося на ней жениться и заставившего её унижаться, благо в туалет ей не приспичило в тот момент, иначе… ни ей, ни Самойлову я бы не позавидовал.
Встряска оказалась полезной: Светлана нашла в себе силы порвать с ним. А вскоре в её жизни появился Джоник Сванидзе.
Третье замужество: Светлана Аллилуева и Джоник Сванидзе
Сын Алёши Сванидзе, родного брата первой жены Сталина, родился в 1927 году в Берлине. Его отец был советским торговым посланником в Германии, а после возвращения на Родину в 1935 году стал заместителем председателя правления Внешторгбанка СССР. Мальчика назвали Джонридом в честь Джона Рида. У него было много имён. В детстве его называли Джонни или, ласково, Джоник, затем – Вано, а когда он вырос – Иваном Алексеевичем. Яше он приходился двоюродным братом, Сталину – племянником, со Светланой кровного родства не было.
Два года, пока в 1937 году всех Сванидзе не арестовали (брата и сестру первой жены Сталина, Алёшу и Марико, а также Алёшину жену Марию Анисимовну и её брата), Джоник жил на даче в Зубалове-2. Светлана хорошо их запомнила, любила всех, особенно «дядю Алёшу», к которому, увидев, бросалась всегда на шею и не слезала с его колен. Запомнила она и Джоника. Родители его обожали и учили музыке, рисованию, лепке и, конечно же, немецкому языку. Учитывая дружеские советско-германские отношения, они рассчитывали, что знание немецкого языка ему пригодится – английский язык считался неперспективным. В пятилетнем возрасте Джоник уже сочинял стихи… Типичный вундеркинд.
В декабре 1937-го, когда родителей арестовали, его детство закончилось. Джонику повезло, что он сразу же не попал в детский дом. Самые близкие родственники – Марико, Алёшина сестра, и родной брат Марии Анисимовны – оказались в тюрьме. Многочисленные родственники с обеих сторон, на помощь которых надеялись родители Джоника, от мальчика отказались, опасаясь лагерных нар. Яша хотел взять двоюродного брата к себе, но Юля, его жена, Яшу отговорила. Джоник был трудным ребёнком, с детства страдал неврастенией, был избалован, и она боялась, что не справится с ним. Джоника забрала к себе его воспитательница Лидия Трофимовна, религиозная старая дева, обожавшая Александра Семёновича, и ещё 6 лет он прожил в Москве под её попечительством.
Алексея Сванидзе расстреляли в августе 1941-го, Марию Анисимовну и Марико – в 1942-м. После расстрела родителей повзрослевший племянник Иосифа Виссарионовича пошёл по проторённой дороге детей репрессированных. Первые пять лет Джоник провёл в психбольнице в Казани (там якобы пытались лечить неврастению), затем были медные рудники в Джезказгане, казахстанская ссылка. В Москву он вернулся в 1956-м больным шизофренией.
Хрущёв с реабилитациями не спешил и запустил слух, живущий поныне, что Берия, желая дестабилизировать обстановку и узурпировать власть, выпустил из
