Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
<…> Очень точно определил всю деликатность и сложность ситуации умнейший Михаил Аркадьевич Светлов. Мы как-то сидели втроём за столиком в ресторане ЦДЛ, когда туда ворвалась разъярённая Светлана и обрушила на Дезика водопад гневных слов: что-то он не сделал из того, что обещал. Потом она исчезла так же внезапно, как и появилась. Светлов горестно покачал головой и произнёс:
Трудно любить принцесс,
Ужасно мучительный процесс.
Светлана была натурой очень эмоциональной, влюбчивой, готовой до конца отдаться каждой новой влюблённости, готовой всем пожертвовать ради любимого мужчины. Но при этом у неё была идея фикс: навязчивая идея, что мужчина, которого она полюбила, должен на ней жениться. А это сильно осложняло отношения. Но подробнее об этом позднее.
А сейчас надо рассказать, как складывались изо дня в день отношения Самойлова и Светланы Сталиной-Аллилуевой. Я ничего не могу сказать о том, как они занимались любовью, хотя знаю, что эта сторона занимала огромное место в их жизни. На это не раз намекал Дезик, да это и было видно невооружённым глазом. Особенно ярко это проявлялось во время наших поездок в правительственный дачный посёлок Жуковка, где Светлана получила маленькую дачку, сдав большую дачу в Завидове, где её, как она рассказывала мне, одолевали тётки Аллилуевы. После одной из таких поездок, когда я отправлялся гулять, Дезик меланхолически заметил, что у Светланы есть манера сбрасывать с себя всю одежду, едва она переступает порог спальни.
<…> Вообще, знакомство с ней обычно вызывало лёгкий шок у наших друзей и знакомых. Помню анекдотический случай, когда мы с Дезиком, гуляя по Москве, встретили нашего друга, известного германиста Тэка Меламида, женатого на нашей соученице по ИФЛИ Люсе Чёрной, переводчице с немецкого, и он пригласил заглянуть к ним на их новую квартиру в академическом доме. Случилось так, что днем мы встретились со Светланой и забрали её с собой к Меламидам. Визит проходил нормально – пили кофе с коньяком, разговаривали о разных разностях. И должно же было так случиться, что это было 5 марта – годовщина смерти Сталина. Момент знакомства прошёл как-то мимо меня, но за столом хозяйку дома вдруг понесло – она принялась вдруг поливать покойного Отца и Учителя. Светлана отнеслась к этому потоку разоблачений вполне спокойно – ей приходилось и не такое слушать.
Когда мы уходили от Меламидов, Дезик со Светланой и хозяином дома прошли вперёд к лифту, а мы с Люсей чуть задержались. И тут Люся спросила меня, кто эта милая женщина, которую мы с собой привели. Я сказал, что это Светлана Сталина. У Люси отвисла челюсть, и она, обычно такая разговорчивая, на этот раз потеряла дар речи.
Утром, едва я вошёл в свой кабинет в Детгизе, зазвонил телефон. Звонила Люся, поливая нас с Дезиком буквально последними словами. Она кричала, что мы должны были предупредить, кого привели, что они с Тэком всю ночь не спали, припоминая всё, что она говорила. Я, как мог, успокоил её, сказав, что Светлана – очень культурная женщина и её не трогает всё то, что говорят о её отце.
Кстати, характерная деталь, на которую я обратил внимание, когда в первый раз оказался в квартире Светланы в Доме на набережной, – во всей огромной пятикомнатной квартире не было ни одного портрета её отца, висела только большая фотография матери.
Надо заметить, что готовить Светлана не умела и не любила, не была, как говорится, к этому приучена. Поэтому мы обычно отправлялись втроём обедать куда-нибудь в ресторан. При этом мы выбирали рестораны попроще, где меньше было шансов встретить знакомых. Так, мы довольно часто заезжали в ресторан на бегах. В дни, когда не было скачек, здесь бывало пусто. Обедали мы часто в ресторане «Северный» в Марьиной Роще (теперь он уже не существует), и Дезик вспомнил и напел Светлане строчки из давненько сочиненной им песни “В ресторане второго разряда мы гуляли с Цыганом вдвоём”.
Любили мы с Дезиком взять бутылку коньяку и нагрянуть вдвоём к Светлане. Она всегда была нам рада, её дети – сын и дочь – нам не мешали, она варила крепкий кофе, и мы подолгу сиживали за тихой беседой.
<…> В те годы Дезик придумал такое весёлое мероприятие – каждый год 9 Мая мы, группа друзей, большей частью те, кто воевал на фронте, собирались в ресторане “Берлин” и довольно шумно праздновали День Победы. Громче всех выступал Лева Копелев, который своим фальшивым голосом распевал на немецком языке антифашистские песни Эрнста Буша. Обед обычно заканчивался тем, что Дезик обращался ко мне со словами:
– Боря, я думаю, будет правильно завершить столь прекрасно начавшийся день у дочери генералиссимуса.
Мы покупали бутылку коньяка и отправлялись в гостеприимный дом Светланы.
<…> Надо сказать, что этим отношениям очень вредила навязчивая идея Светланы женить Самойлова на себе. Она могла приехать в издательство “Художественная литература”, где я к тому времени работал, вытащить меня из кабинета, запихнуть в свою “Победу” (она принципиально отказывалась обменять её на “Волгу”, на чём очень настаивало Управление делами ЦК КПСС) и увезти куда-нибудь за город для одного и того же разговора. Она искренне верила, что я в этом вопросе имею влияние на Дезика.
– Боря, – говорила она, – он должен на мне жениться.
– Светик, – отвечал я, – этого никогда не случится.
– Но почему? – возмущённо вопрошала она.
– Потому что он поэт, а вы – принцесса, – отвечал я ей однозначно»[84].
Эти воспоминания, приведённые с незначительными сокращениями, без пересказа, при котором зачастую искажаются факты, рассказывают о женщине, детские годы прожившей в Зазеркалье, не приспособленной к тяготам жизни и в быту не умеющей самого малого, к чему девочки приучены с детства, но привыкшей повелевать.
На кухне она неумёха – не умела и не любила готовить. Но её дом всегда был гостеприимен. Она умела заваривать кофе, сердечно встречать гостей и, как её отец, любила застольные беседы – когда интеллектуальные, когда шутейные… она не была красавицей – признавали все, знавшие её, – но она была привлекательной, интеллектуалкой, к ней стремились «на огонёк», теплом она умела делиться.
Комплексами она не страдала (в присутствии Микояна, главы советского государства, через пятнадцать минут застолья целовалось взасос с поэтом, с которым только что
