Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд
Это была ураганная и вместе с тем беспорядочная кампания. Ее летопись представляет собой историю яростных атак на отдельные колонны русских, австрийцев и пруссаков, которые Наполеон, ошеломляя их своей тактикой, бил порознь тогда и там, где они меньше всего этого ожидали. Европа с тревогой наблюдала за схваткой этих Давида и Голиафа, развернувшейся на землях веселой Шампани, которые через столетие станут ареной ужасных битв Первой мировой войны. Сражения под Шато-Тьерри, Монмирайлем, Шатильоном-сюр-Марн, Бошаном, Краоном, Ланом, Арсисом велись Наполеоном при значительном численном перевесе войск противника и были выиграны им вопреки всем ожиданиям.
В течение февраля и марта крошечная французская армия одиннадцать раз нападала на войска союзников и наносила им столь жестокие поражения, что их верховное командование начало терять мужество, и изолированные друг от друга военачальники, стремясь вырваться из-под ударов этого неукротимого тигра, забывали буквально обо всем. «Он бил каждого из нас по отдельности», — жаловался один из офицеров союзнических войск, скорбя по поводу того, что вторжение во Францию, обещавшее быть такой легкой операцией, превратилось в демонстрацию военной некомпетентности союзников. Однако отдельные победы не могли остановить продвижения 300 тысяч войск, несших на себе тяжесть длившихся двадцать лет поражений. Медленно движущийся поток улан, гренадер, казаков, гусар, хорватской пехоты вливался на территорию Франции, а в Париже, за линиями обороны, деятели типа Талейрана уже начали готовиться к возвращению Бурбонов. Брат императора Жозеф, чувствовавший себя в качестве губернатора Парижа еще более неуверенно, чем в качестве короля Испании, приказал начать массовое переселение парижан за Луару.
Макдональд, Ней, Виктор и Удино неделя за неделей не покидали передовой линии обороны. Виктор был ранен, а Удино, находившийся на расстоянии дневного перехода от дома, чуть не умер голодной смертью. Беспокоясь за безопасность своей жены, он послал за ней штабного офицера, который должен был проводить ее в его лагерь. Дама, обожавшая своего супруга, не замедлила откликнуться на зов и стала готовиться к поездке, когда офицер предложил ей захватить с собой в карету кое-какие съестные припасы. «Ваш супруг уже много дней почти ничего не ел!» — сообщил он ей. Мадам Удино, ужаснувшись услышанному, тотчас же приказала выбросить из кареты сундуки, чтобы освободить место для провианта, и ее прибытие в лагерь стало просто праздником для офицеров штаба. Из кареты выгружались и распределялись среди голодных офицеров пироги, окорока, цыплята… И вдруг посреди пира маршал воскликнул: «Что же я делаю? Пока все это еще не пришло к концу, я должен послать за соседом!»
Этим соседом был маршал Макдональд, вполне отдавший должное этой необыкновенной удаче, угощению. После этого супруга Удино вернулась в Париж, а маршалы принялись за свой повседневный труд.
В середине марта, разбивая войска коалиции везде, где он только мог их настигнуть, но не будучи в силах остановить их продвижение к Парижу, Наполеон принял простой и дерзкий план — направиться прямо на восток. «Куда бы в прошлом я ни посылал кучку гусар на их коммуникации, они тотчас же откатывались», — заявил он. Однако на этот раз блеф не удался. Письмо к Марии Луизе, в котором содержались подробности плана, было перехвачено по пути, и союзники, предоставив охраняющие коммуникации части их собственной судьбе, направились на Париж, обороняемый Мортье и Мармоном. Русские артиллеристы уже выбирали места для своих батарей. «Вот теперь батюшка Париж заплатит за матушку Москву!» — говорили они.
Но Париж нельзя было сравнивать ни с Сарагоссой, ни с Генуей, и его защитники не были фанатиками. Они были всего лишь усталыми и голодными солдатами, которыми к тому же командовал циник. Мортье стоял несколько в стороне от событий, совершенно поставленный в тупик бесчисленными «за» и «против», и первым решимость проявил Мармон. 31 марта Париж был сдан, и его гарнизон, возглавляемый маршалами, был выпущен за его пределы на условиях полной капитуляции. Талейран немедленно издал прокламацию, в которой Наполеон был назван деспотом. Она начиналась словами: «Он глух к нашим бедствиям!»
Однако Наполеон не был глух к вестям о том, что союзники сосредоточивают свои силы под столицей Франции. В ту ночь, когда Мармон сдал город, Наполеон спешно прибыл из Труа и, когда ему сообщили последние новости, отказался им верить и чуть было не отправился прямо в расположение неприятеля. Наконец его убедили, и вне себя от ярости он поскакал в Фонтенбло. Так была подготовлена сцена, на которой, как надеялась Европа, будет разыгран последний акт трагедии.
Никто, однако, не сообщил императору, поскольку пока об этом не знал ни один из маршалов, что на самом деле ситуация — гораздо хуже, чем кажется, а именно, что Мармон, стремясь обезопасить свое положение, титул и богатства в числе первых, уже известил командиров своих дивизий о том, что Наполеон отрекся от престола и что армия не пойдет искать смерти под стенами столицы. Чтобы в еще большей степени укрепить свои позиции, Мармон направил выдержанное в дружественных тонах письмо царю, принимая, таким образом, на себя ответственность за правильное выражение мнения армии в целом.
Правда, оставался еще слабый шанс на то, что помощь может прийти с юга, и Наполеон отправил несколько тревожных посланий в Лион маршалу Ожеро, приказывая ему выступить на север с его 12-тысячным резервом. Но старый «солдат удачи» не двигался с места. Отдавать себя и своих солдат на служение безнадежно проигранному делу в его планы не входило. В Лионе многие гражданские лица уже носили на шляпах белую кокарду Бурбонов, и Наполеон снова писал маршалу, требуя расстреливать и вешать этих предателей, но Пьер Ожеро никого не расстрелял и никого не повесил. В прежние времена, получив подобный приказ, он украсил бы телами повешенных все деревья в округе, но это было бы уместно в Испании, Италии, Германии или Польше. Теперь же Ожеро находился в своей родной стране, в которой и намеревался провести остаток своих дней. Он писал Наполеону, что его войска ненадежны и не обучены, что у него не хватает припасов и амуниции, и поэтому он
