Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд
Восемь маршалов обсудили между собой ситуацию, но только семь из них высказались определенно. Восьмой же, Бертье, вышел из помещения, ничем не показав, какое мнение он выскажет, если император будет настаивать на своем безумном предложении идти на Париж или столь же безумном — переносить войну за Луару. Когда Наполеон несколько ранее хотел обсудить второе из этих предложений с Удино, тот просто отказался это делать. «Это означало бы, что мы перестанем быть солдатами и превратимся в партизан!» — отрезал он, щелкнул каблуками и вышел.
Однако решение должно было быть принято, причем здесь и немедленно, но, когда Ней предложил образовать депутацию и обратиться к императору, кто-то (сейчас уже неизвестно кто) высказал опасение, что Наполеон просто посчитает их бунтовщиками и прикажет расстрелять. В ответ на это Макдональд громко рассмеялся. «Чепуха! — фыркнул он. — Те дни давно миновали. Не посмеет!» После этого он одобрил осторожное предложение Нея выделить двух-трех маршалов, которые пойдут к императору и будут разговаривать с ним от имени всех других.
Держать речь перед Наполеоном обещал сам Ней, а сопровождать его вызвались два ветерана: Лефевр и Монси. Они тотчас же отправились к императору, а остальные стали ждать их на террасе.
Когда депутация вошла в аудиенц-зал, с Наполеоном был только Бертье. Все вместе они представляли собой довольно странную группу: один император, два князя и два герцога, причем ни один из них не получил свой титул по праву рождения. Двое из них были сыновьями юристов, один — сыном архитектора, Лефевр — сыном мельника, Ней — сыном бочара. Однако эти пятеро — и с ними еще миллионы — в течение последних лет опрокинули троны полдюжины династий и побывали в столь удаленных друг от друга столицах, как Москва и Мадрид. Теперь они оказались в той самой точке, с которой начинали, и лишь один из них отказывался признать этот факт.
Ней произнес краткую речь, подчеркивая, что пришло время вступить в переговоры с союзниками и заканчивать войну. Он, вероятно, ожидал вспышки гнева со стороны императора и приготовился к ней, взглядом попросив поддержки у Бертье, однако ее не последовало. Наполеон терпеливо выслушал его, а потом стал возражать, рассказывая, какие блестящие удары он еще в состоянии нанести союзникам. Он говорил также о возглавляемых Ожеро резервах на юге страны и о возможности поднять народную войну, которая просто сметет союзников.
Пока четверо маршалов слушали императора в полнейшем молчании, открылась дверь и в зал вошел Удино, чтобы сообщить о прибытии своих войск. Он, видимо, успел перемолвиться на террасе несколькими словами с Макдональдом, поскольку тот появился сразу же вслед за ним и присоединился к Нею, Монси и Лефевру. Когда Наполеон закончил, Макдональд спокойно произнес: «Мы решили положить всему этому конец!» Наполеон начал что-то говорить, но его перебил Ней. «Армия не выступит в поход!» — решительно заявил он, и, когда Наполеон, все более возбуждаясь, стал говорить о том, что войска будут выполнять приказы своего императора, Ней еще раз перебил его. «Нет, не будут, — упрямо подчеркнул он, — они будут выполнять приказы своих маршалов!»
Больше никто не произнес ни слова. Депутация вышла из зала. В течение всей аудиенции Бертье молчал. Уже на террасе Лефевр попробовал самооправдаться. «Это же его вина, — пробормотал он, — император слишком быстро нас выпроводил!» Любопытно, насколько эта мысль согласуется с замечанием, брошенным Наполеоном по поводу поведения маршалов в кризисной ситуации. «Мне надо было бы давным-давно отправить их в отставку и заменить молодыми, у которых еще все впереди!» — проницательно заметил он.
В тот же вечер Наполеон решил отречься от престола в пользу своего трехлетнего сына, римского короля, при регентстве Марии Луизы. Затем он поручил Нею и Макдональду составить послание царю и захватить по пути к нему Мармона. Они отбыли с чувством облегчения, радуясь, что им удалось совершить столь многое без каких-либо эксцессов. Кроме того, они были исполнены решимости сделать все возможное, чтобы сохранить на престоле династию Наполеона.
Мармон встретил маршалов с некоторым смущением, еще более возросшим, когда он узнал, что его хотят видеть одним из членов депутации. Он ни словом не обмолвился о тех инструкциях, которые он уже направил своим дивизионным генералам, как, впрочем, ничего не сказал ни о своем письме царю, ни о разговоре, который он недавно имел с австрийским главнокомандующим Шварценбергом. По прибытии депутации в Париж Мармон извинился и покинул своих коллег, обещав присоединиться к ним позже. Они, вероятно, сочли его поступок довольно странным, но ни один из них по этому поводу не высказывался. Маршалы отправились прямо к царю, где они сообщили о возложенном на них поручении, причем Ней с жаром, в самых красноречивых выражениях настаивал на сохранении династии Наполеона на французском престоле.
Царь принял их весьма вежливо. Для выполнения миссии такого рода Наполеон не мог бы подобрать лучшего посла, чем Ней. Рыцарственный Александр, со своей стороны, не мог не откликнуться на призыв маршала, покрывшего себя в России славой, облетевшей весь мир, и он как будто бы был склонен поддержать эту идею. «А кто, собственно, эти Бурбоны? — заметил он, когда в ходе беседы было высказано предположение, что место Наполеона займет старый подагрик Людовик XVIII. — Ничего о них не знаю!» Однако на второй аудиенции его позиция изменилась. Во время этой аудиенции в зал вошел офицер его штаба и что-то прошептал ему на ухо. Царь тотчас же повернулся к Нею и спросил: «А вы уверены, что армия в целом еще сохраняет верность Наполеону?» Ней ответил утвердительно. «А тогда почему же корпус Мармона проходит через наши линии?» — задал еще один вопрос Александр.
Ней онемел от этой
