Иоанна Хмелевская - Автобиография. Старая перечница
— Ничего подобного. Просто это толстая баба. Смотрите, какая жирная.
— Толстая Берта, — вырвалось у Малгоси.
Вот так кошку нарекли Бертой. Это именно она спит на моей постели.
Первым делом все мои подопечные получили лекарство от глистов. Это оказалось проще всего, лекарство было вкусным, и кошки охотно его поедали. Тут окотилась на моем одеяльце серая кошка, та самая нерадивая мамаша, что привела ко мне трех котят. Впрочем, очень скоро она исчезла, и котятами пришлось заниматься мне. Возникли трудности с кормежкой, я с тоской ожидала, когда же потеплеет. И тут Берта отколола номер. В холодный дождливый день она, ни слова не говоря, схватила одного из котят и куда-то утащила. Уж не знаю, что ей втемяшилось в голову. Сидя в кухне, я вдруг услышала доносившееся со двора отчаянное мяуканье. Вышла, мяукали явно под моей машиной. Я нагнулась, пытаясь разглядеть, где мяукают, ничего не увидела, только плаксивые призывы стали пронзительнее. Берта крутилась под ногами, мешала. Оказалось, она затолкала котенка глубоко под переднюю часть машины, я с трудом протиснулась туда и извлекла несчастного.
Один из этих поздно родившихся котят был с восторгом принят соседскими детьми. Второго убил Черный Пантер. Не специально, просто оттолкнул, а котенок был такой слабенький… Я стараюсь утешаться мыслью, что такие вопросы разрешает сама природа, а не я. Считать себя ответственной за все на свете — страшное дело.
Интересно, приходят ли в голову такие мысли кому-нибудь из власть имущих?..
Почему-то одного из котят, подброшенных чужой кошкой, пришлось воспитывать и кормить отдельно, дома. Уже не помню почему. Его мы прозвали Телевизором.
А как по-другому назвать котенка, который с раннего детства сидит и пялится в телевизор? Сидит неподвижно, забыв обо всем на свете. Это Малгося с Витеком его так прозвали. Я не возражала. Телевизор оказался глуп как пень. Наверняка влияние телевидения.
Серую кошку, ту самую, которая зарекомендовала себя плохой матерью, мы прозвали Рыжей. У нее были рыжеватые ушки, а в солнечном свете и вся шерстка отливала рыжиной. Ее брат остался просто Братцем. Милый, спокойный, симпатичный котик. А вот черных очень трудно различить. До сих пор мне не удалось определить, у кого из них по хребту идут серебряные волоски — у коротколапой кошки или у той, что с длинными изящными лапками. Я завела одиннадцать книжечек здоровья — на каждую кошку, но не всех кошек узнаю в лицо. Разумеется, Флорека я определяю легко, он больше всех и с длинными лапами. Поскольку отловить кошек было непросто, мы, чтобы не перепутать черных, иногда помечали их краской. У одного кота, например, кончик хвоста так и остался золотым, другой краски в тот день не нашлось.
Всей этой компанией правил Черный Пантер, абсолютный монарх. Когда я подходила к нему с кормежкой, он рычал даже на меня. Остальных подданных отгонял одним взмахом лапы. Я же не отличалась покорностью, мне не нравилось его поведение, агрессивности отродясь не выносила. Не он один здесь живет, другие тоже имеют свои права. Сколько раз я поучала его:
— Ну это что ты такое себе позволяешь? Берегись, а то схвачу и приласкаю, поганец ты эдакий.
Уверенный в себе, он никого не боялся, и стоило мне попытаться его погладить, как он начинал рычать, точно злая собака. Однажды я попробовала подтолкнуть его к миске, так кот цапнул меня за руку. Заживало недели три.
Но время шло, и Черный Пантер стал поласковее, уже позволял себя гладить, и я поняла — кот стареет. С самого начала было заметно, что он не из юных, поэтому мы не кастрировали Флорека: ведь кому-то придется стать наследником властелина. В прошлом году Черный Пантер исчез, и я надеюсь, он теперь в кошачьем раю.
Не знаю, как в кошачьем сообществе происходит смена власти, но у нас получилось, что после Пантера главной среди кошачьей братии стала Берта, а не Флорек.
Один из двух котят черной кошки заболел. Должно быть, простудился — кашлял, отказывался от еды. Опасаясь, как бы у него не развилось воспаление легких, мы решили лечить его антибиотиками. Котов полагается лечить этим средством в течение двух дней. Котенку сделали один укол, погода стояла хорошая, и я оставила его на улице. На следующий день предстоял второй укол.
Поскольку котенок привык есть в доме, заманить его для укола было нетрудно. Но вслед за первым котенком прошмыгнул и второй, а их невозможно различить. Ветеринар долго думал и махнул рукой. Выход один — сделать уколы обоим.
Мне же пришлось оставить в доме двух жутко раздерганных котят, поскольку на улице похолодало.
На следующий день с утра я принялась разыскивать пациентов по всему дому. Первым делом обнаружила последствия действия их пищеварительной системы — к сожалению, посередине гостиной, на ковре. Потом то же самое в углу кухни. Затем нашла самих котят на полке над камином. Странно, что они ничего не спихнули с полки, ничего не разбили. Это, конечно, замечательно, но из-за пани Хени я разнервничалась и бросилась прибирать за котятами. Размеры бедствия оказались куда больше, чем мне поначалу показалось.
Возилась я до самого обеда, обнаруживая все новые и новые следы кошачьей жизнедеятельности. В полном отчаянии я позвонила Малгосе, рассказала ей о случившемся и попросила помощи.
Малгося приехала с Витеком, огляделась и потребовала, чтобы впредь я ничего сама не предпринимала.
— Ты размазала это добро по всему дому, только хуже сделала.
Очень довольная тем, что в доме чистота, я со спокойным сердцем ждала прихода домработницы.
На следующий день пришла пани Хеня и обнаружила, что и гостевая комната на втором этаже загажена до основания — я забыла закрыть в нее дверь. Холерные котятки неизвестно почему безумно оживились от антибиотика, проявили несусветную прыть и облазили весь дом, повсюду оставив следы своего пребывания. А самую большую кучу наложили на кровати в гостевой комнате. Шокированная пани Хеня поинтересовалась, откуда это тут взялось.
Сконфуженная до предела, я попыталась принять участие в устранении последствий собственного легкомыслия. Но жалким оказался мой вклад. Да и сама пани Хеня здорово намучилась, ведь она орудовала по старинке лишь водой с мылом. Снова призвали на помощь Малгосю, она примчалась со специальной жидкостью. Когда все было убрано, я побрызгала в комнате духами. Не помогло.
Тогда прибыл пан Ришард и распылил повсюду какой-то специальный дезодорант.
Ой, боюсь, никто из них не испытывал ко мне теплых чувств.
Однако время все лечит, в том числе и покрывала — к приезду моих канадских гостей на нем не осталось и пятнышка.
