Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
А Бакунин? Он, вне сомнения, был знаком с Романом до отъезда последнего в Россию. В письме к Огареву, упоминая о телеграмме, полученной от него, он прямо указывает на приятелей «П» или «Б». «П» – конечно. «Постников»-Роман. По смыслу письма мы в праве заключить, что Огарев в телеграмме не упоминал о лицах: если бы упомянул, то определенно назвал бы одно лицо и именно отъезжавшего – Бакунин сам догадывался о «П» – «Постникова». Догадываться же он мог только о человеке, так или иначе знакомом ему. Роман действительно встречался с Бакуниным в бытность его в Женеве. Вспомним, что еще 14 июля, т. е. за две недели до отправки Бакуниным письма к братьям и сестре, он, Роман, сообщал уже в Петербург о просьбе Бакунина повидаться с его братьями.
28 июля Роман получил письмо из Петербурга, разрешившее ему приезд, и деньги («вексель»). Он тотчас же известил об отъезде Огарева, который в тот же день и отправил телеграмму Бакунину. Последний на следующий день написал свое письмо; 1 августа, едва только полученное Огаревым, оно было передано Роману.
«Добросовестно» исполнив поручение Огарева – Бакунина, получив в Прямухине 210 фр. или 70 руб. для передачи М. А-чу, Роман вскоре возвращается в Женеву, где сумму вручил Огареву под расписку: «Двести десять франков сполна получил. Ваш Ага. 9 сентября 1870»[124].
Глава Х Вокруг Лионского восстан
«Третьего дня вечером я добрался до Женевы – писал Роман 10 сентября 1870 г. н. с., – страдая все время сильно от развившейся на ноге раны. Вчера же я виделся уже с Огаревым – он переменил квартиру и живет теперь Rue de Carouge, № 10. Подозрения в нем на меня я не заметил никакого, не знаю, что будет дальше; до сих пор хорошо, встретил он меня радостно, велел тотчас же послать за завтраком и вином и передал, что Бакунин обязал его просить меня по возвращении моем, чтобы я, если это не слишком стеснит меня, сейчас же сдержал бы свое обещание приехать к нему в Локарно, ибо он там, вероятно, при теперешних обстоятельствах останется недолго и уедет во Францию, куда, по мнению Огарева, теперь не худо бы переехать всей эмиграции и быть вместе. Бедный человек, как он торопится! Улажением дела с братьями Бакунина Огарев был очень доволен и сказал, что лучшего результата нельзя было достигнуть, и что Бакунин будет в восторге. Так как Огарев упрашивал меня ради пользы для дела съездить, если я решился, скорее к Бакунину, то думаю отправиться на днях. Журнал «Община» не начал еще выходить: ждет, чтобы обстоятельства во Франции яснее определились. Сведения о России и ее настоящем положении, привезенные якобы мною, просил написать в виде отдельных статей, что я и сделаю, но, конечно, в духе, который, несмотря на либерализм, может быть лишь с выгодою для правительства. Медленное топление пропаганды – задача очень серьезная, если не в настоящем, то для будущего спокойствия, и я этому буду содействовать по мере моих слабых сил. По крайней мере я так смотрю на это дело и думаю, что не ошибаюсь, так точно, как убеждаюсь все более и более, что старые силы агитации русской, Огарев и Бакунин, решительно разрушаются, только резкие события, в роде теперешних[125], дают им некоторое подспорье, да и то только такое, которое лишь в их глазах имеет цену, но далеко от влияния на Россию.
«Он (Огарев) даже говорит, что Наполеон при помощи Пруссии снова может воссесть на трон Франции, и что русская эмиграция энергично должна против этого бороться и искать победы в Лионе именно теперь. Дело в том, что Лион, как оказывается, не хочет быть ни республиканским, ни монархическим, а желает стать в положение совершенно независимое, подобное вольным городам Германии. Он к республике французской не имеет ровно никакого доверия, тем более, что он же назначил командиром Лионского военного округа Паликса. Ожидают там больших беспорядков».
Лионские события, только обещавшие вылиться в серьезное восстание, спутали карты Романа. Но они же предоставили ему возможность оказать Бакунину не только личную услугу, но и прямо революционную. Когда Роман прибыл в Женеву, тот находился в Локарно. «Издатель», конечно, не преминул отправиться туда, благо повод к теплому свиданию с Бакуниным был прекрасный. Подробности встречи он сообщает в письме от 17 сентября н. с.
«13-го сентября в шесть часов утра я отправился через Люцерн в Локарно. В тот же день вечером я прибыл в Люцерн и намеревался тотчас же пересесть в дилижанс, чтобы ехать далее, но дилижансы ночью не ходят, и я должен был переночевать в Люцерне. Утром я отправился к дилижансам, как, к величайшему удовольствию моему, отойдя несколько шагов от гостиницы, я встретил Бакунина с двумя чемоданчиками в руках. Он бросился ко мне и поцеловал меня 3 раза (даже гадко) и узнав, что я ехал к нему, ругнул заочно беспамятного Огарева за то, что тот не предупредил его телеграммою о моем отъезде к нему. Я очень рад был избежать, сознаюсь откровенно, 8-часовой, а иногда и более езды в дилижансе через St.-Gotard до Локарно, и я вместе уже с Бакуниным отправился обратно. Бакунин ехал в Берн, Неаполь, Женеву, а отсюда в Лион, вызванный тамошним интернациональным обществом, с которым он в тесной связи, и новою коммуною. До Берна мы ехали вместе, т. е. не в одном классе (он во 2-м, а я в 1-м). В Берне мы простились, он поехал в Невшатель, а я прямо в Женеву, куда и вернулся к вечеру. На станциях, где поезда останавливались на некоторое время, мы выходили из вагонов и разговаривали. Он с большим интересом расспрашивал меня о братьях, беспрестанно благодарил и, пожимая руку, говорил: «Спасибо, брат, никогда не забуду услуги» и, называя меня на ты, просил и его так же называть. Я радовался такому исходу дела, ибо сближение наше с этими господами есть главная наша задача, до которой русский агент, сколько мне помнится, не достигал. Недаром я ем и зарабатываю насущный хлеб у правительства, но не более. Да я ничего более не могу и просить, – прошу только дать мне возможность продолжать дело и иногда меня поддерживать не для меня самого, а для пользы же дела.
Бакунин также очень интересовался настоящим положением России, – я ему рассказал, и он, заверяя меня, что это совершенно согласно с тем, что он слыхал из другого источника, просил меня не
